— Не верь разлукам, Хранительница, — добавил второй маленький воин, в изумрудном шлеме с перламутровым гребнем, — их круг — лишь сон, морок, что сбивает с пути. А вот дорогам надо верить, они не подведут. И Лоцману верь, он найдет к тебе тропинку, а не найдет — так сам протопчет.
Первый ньятти взял Тайри за руку и вложил в ладонь что-то маленькое, завернутое в обычный для них жемчужно-серый шелк.
— Это тебе, светлая госпожа, — прохладные пальчики на мгновение накрыли подарок и отпрянули. — Вспоминай о нас, а нам тебя не забыть никогда. Мы встретимся, будут впереди общие дороги. И я приведу к тебе своих детей, чтобы ты научила их видеть сердцем.
Четверо рослых воинов подняли носилки с крепко спящим Дарреном, остальные встали по бокам и направились к арке Тоннеля. Тайри, как и король, смотрела им вслед, не отрываясь. Ньятти вступили под древние своды последними, на секунду волшебнице показалось, что среди них появился кто-то еще.
— Ты видела? Мальчика в льняной одежде? Сейчас еще холодно для такой…. — Орданн до боли стиснул плечо волшебницы, — Кто он? То, что я почувствовал в нем, не поддается никакому описанию…
— Он остановил войну, Орданн, — Хранительница поняла, кого увидел молодой король.
— ОН?!
— Вот именно. Об остальном тебе лучше расспросить отца Гранта, я не считаю себя вправе рассуждать о Сыне и его путях… Я была на площади, когда он изъял из нашего мира всю свору с Отступником вместе, и никогда этого не забуду. Ты хорошо запомнил мальчика? Найди время, загляни в Храм и посмотри на фреску. Все поймешь сам. — Тайри вздохнула, — А мне, скорее всего, стоит задуматься о жизни. Такие встречи, если верить отцу Гранту, не просто так случаются. Да и ньятти, в один голос…
— Ну, раз так, может, ты все-таки подумаешь о том, чтобы остаться? Ты же говорила, что смертельно устала от войны, а дома тебя ожидает все та же схватка, — произнес король с надеждой.
— Не знаю, Орданн, не знаю… Вряд ли. Отступника мы увели за собой, а теперь он не скоро очухается. Во всяком случае, надеюсь. Я хотела вернуться домой, но… С одной стороны, я безумно хочу увидеть моих друзей и близких, а с другой… просто боюсь. Время в моем мире идет быстрее почти в четыре раза. Жизнь не стоит на месте, все меняется, и очень быстро. У меня сердце замирает, когда я думаю, что в этой жизни мне нет места. Все, кому я была действительно дорога, уже в Серых Пределах. Или настолько далеко, что и подумать страшно.
— Глупости ты говоришь, Хранительница, уж прости меня за прямоту! — вспылил его величество. Брови сдвинуты, глаза сверкают, у рта твердые складки залегли — и не скажешь, что едва из мальчишеского возраста вышел. — А нас ты в расчет не берешь? А родителей своих, брата, кого там еще?! Наверняка ждут тебя, вспоминают, волнуются. А ты тут сомневаешься… Не хочешь домой — так оставайся. Будешь моих детей магии учить. О такой наставнице, как ты, только мечтать можно.
— Я попытаюсь, Орданн. Честно признаться, сейчас у меня и сил нет — даже на небольшое путешествие по Тропе, не то, что на дорогу домой. Если ничего не случится, поживу пока здесь. Хоть это и тяжело. Знаешь, я все время ищу в толпе знакомые лица… Вот поверну голову, и мимо пройдет Габриэль, о чем-то споря с гвардейцами, а в небе, вместе с драконами, будет парить Тила… Или я приду в дом на Дельфиньей, а у камина сидит этот несносный синеглазый тип, и первое, что я от него услышу, будет: “ Куда вы подевали князя, моя леди?”. С этой его неподражаемой интонацией… Но он не спросит. Я умудрилась оттолкнуть даже его, — голос предательски сорвался, и Тайри умолкла.
— Да с чего ты взяла?!
— Рядом с ним на Дельфиньей заставе был кто угодно, но не я. Он едва выжил, не пожелал меня больше видеть — и правильно сделал.
— Снова ты придумываешь, ну сил уже никаких на тебя нет, — схватился за голову король. — Он таким образом силы восстанавливает и раны залечивает. Да, выжал себя досуха, вот на исцеление и не осталось, а перекинуться нельзя — крыло все в клочья порвано. Чтобы не умереть, в капсулу нырнул. А еще Фаэ мне сказала, что это у них такие драконьи причуды: они все крайне не любят, чтобы их видели слабыми и беспомощными. Особенно те, кто им самим небезразличен. Ей тоже было не особенно приятно, когда Лиард притащился к ней раненой.
— Он там хоть жив? Я последнее время даже прикоснуться к сапфиру не могу — такой он горячий.
— Не переживай, Фаэ уверена, что все будет хорошо с твоим синеглазым. Ему время нужно. А тебе не интересно, что ньятти подарили?
Хранительница пожала плечами и развернула шуршащий серый шелк. Ей в ладонь соскользнуло довльно тяжелое золотое кольцо с рисунком в виде драконьей чешуи, украшенное маленькими яркими изумрудами. Мужское кольцо.
— Чтоб мне провалиться, это же… обручальное! — удивленно воскликнул его величество. — Я надеюсь, кое-кто тоже получил похожий подарок…
— Кое-кто, если пожелает, сделает такой подарок сам. Он это неплохо умеет, — Тайри почему-то покраснела и отвела глаза, — был бы жив и невредим… Остальное не так важно.
Орданн хитро сощурился:
— А ты примешь такой подарок?
— От него? Приму. Если судьба будет встретиться…
Закончилась весна, отшумели дожди, укуталось в нежные лепестки цветущих деревьев начало лета. Город, стараниями жителей, воскресал из пепла, словно легендарная птица, становясь краше прежнего. Жизнь постепенно возвращалась на мирные тропы, кипела торговля, игрались свадьбы, рождались дети. Вот и день свадьбы Орданна и Одри был назначен. Тайри давно вернулась в дом на Дельфиньей улице. Меньше всего ей хотелось сейчас привлекать к себе внимание, слушать ни к чему не обязывающие длинные славословия и становиться предметом придворных интриг. Как бы хорош не был молодой король, но его свита оставалась прежней, и нравы в ней мало изменились. Дом же, хоть и пустой, был теплым и ласковым, а каждая деталь напоминала о тех днях, когда все были живы и собирались у камина вечерами. Силы возвращались крайне неохотно, по капле, в чем леди Даллет считала виноватой только себя. Она боялась, и с этим ничего нельзя было поделать. Страх оказаться в одиночестве куда более глубоком, нежели сейчас, давил сердце ледяными пальцами и лишал последнего мужества. Когда-то Гай сказал ей: ничто не ранит так глубоко, как одиночество и отчуждение среди близких людей. Казалось бы, чего уж проще — вернись, и все будет хорошо. Но, вполне возможно, она станет лишней в уже сложившейся картине жизни родных и друзей. И что тогда делать? Искать Тропу к благословенному Ирольну? Возвращаться в Город? Искать новое место в мире, чтобы начать все с начала? Все, что угодно, только бы не оказаться ненужной, никчемной, нежеланной… Только бы не встретить равнодушные или, того хуже, притворно-виноватые глаза дорогих ей людей. Только не…
— И это говорит любимая моя ученица?
Голос, такой родной, а осуждающие интонации — пусть… Это всего лишь сон, а может, морок неуспокоившейся совести, но пусть будет хотя бы он. Тайри не станет оборачиваться, не станет смотреть, стоит ли у огня Гай — слишком больно будет увидеть, что… А так, хоть поговорить можно.
— Умница, Тайри. Ты всегда была умницей. А еще была решительной и смелой. Что теперь изменилось?
— Я, наставник. Разве не видно?
— Очень даже. Ты не сдалась ни переходу, ни эпидемии, ты выжила в этой войне, значит, стала сильнее. Ты никогда не боялась сделать шаг в неизвестность. Теперь же…
— Теперь же разница в том, что мне придется делать шаг назад, Гай. Как ты говорил, пытаться войти в ту же реку. А это, по определению, невозможно. И… я не знаю, как буду жить рядом с теми, кто дорог мне, но, в сущности, без них.
— Ну, без меня же ты жить научилась?
— Жить? Это, по-твоему, жизнь?
— А что же еще? Тебе и оставалось-то всего лишь открыть последнюю запертую дверь в своем сердце.
— Чтобы снова потерять? О нет, довольно…
— Если человек жив, все поправимо, Тайри. И потерять никого нельзя, мы ведь все живем в твоем сердце. Я, Габриэль, Тила, маленькие ньятти… Разве не так?
— Так, пока я жива, и за Гранью будет так же. Но…
— В чьем-то сердце ты тоже будешь жить всегда. И этих людей немало будет на твоем Пути. А одиночество… Частный случай Закона Дороги. Оно тоже для чего-то нужно. Поймешь, для чего — не забудь рассказать. Я не успел осознать, потому что мне не дали такой возможности.