Хорошо птицам! На поездах не нужно ездить — крылья, всякого корма кругом вдосталь — клюй до отвала, буря — хоронись на любом чердаке.
Она уже отчаялась найти яблоки (все зелень продавали), когда заметила в последнем ряду старика, который раскладывал кучками продолговатые, с пятнами багрянца яблоки.
На старике была древняя фуражка. Синий околыш выцвел до цвета окислившейся меди. В лаковом козырьке сквозила трещина. Лицо отливало коричневым загаром.
— Дедушка, дай один. Сиротке, он совсем махонький. Из эшелона эвакуированных. Ревет и ревет. Яблок хочет.
— Два рубля.
— Нету.
— Значит, у меня нету.
— Сколько за кошелку дашь?
— Тащи новую, возьмешь кучку.
— Новой нету. Может, на чайник сменяем?
— Сменяем, мать отберет. Проходи дальше.
— А как же сиротка?
— Сирот много теперь. Всем подавать, очистишься чище хрусталя. Не толпись тут. Покупателям мешаешь.
Он растопырил ладони над холмиками ранета. Пальцы гладкие, на безымянном кольцо, ногти выпуклы, розоваты. Глаза сторожат Надин взгляд.
Тем, что побоялся, как бы Надя не схватила яблоко, он натолкнул ее на решительную мысль.
— Дедушка, вам в карман лезут.
— Пускай лезут.
Не проведешь хрыча. Закрыл яблоки полами пиджака.
Она нырнула под прилавок, выхватила из корзины яблоко.
Удрать не удалось: поймал старик за волосы. Медный обруч укатился куда-то под прилавок.
Перегибаясь через ряд, старик скатил плоды наземь и завопил:
— Разбой! Помогите, помогите!
Между прилавками появился железнодорожный милиционер. Он шел, твердо топая толстоикрыми ногами. Взахлеб звенели шпоры. Голенище шаркало но ножнам шашки.
Старику не давали объяснить, что произошло. Корили, матюкали, грозили отобрать товар. Милиционер молчал. Он взял Надю за шиворот. На него тоже напустились:
— Заодно спекулянничаете!
— Ишь, какую ряшку наел.
— На фронт бы его, толстопятого.
— Кому война, кому — мать родна.
Едва отделились от базара, Надя услышала призывный озорной клич:
— Мужики, да неужто вы не раскулачите старого хапугу?
— Тряси его, туды-т-твою копалку.
Миновали сад, под деревьями которого сидели и лежали среди узлов, чемоданов и сундуков беженцы. Пересекли площадь, где торговали квасом. Пошли сквозь ядовито-жаркую духоту вокзала на перрон.
Вместо того чтобы вести Надю к массивной двери с табличкой «Линейная милиция», он направился к беленой кипятилке.
Возле кипятилки выпустил из щепотки девочкин воротник, велел помыть яблоко.
Обжигаясь, она ошпарила яблоко и протянула ему, раздув ноздри от злости. Хотелось закричать: «На, подавись!»
— Спрячь в чайник и дуй — тащи мальчонке! — грозно приказал он и насупил брови.
Кинулась бежать. Прежде чем шмыгнуть под ржавые хопперы, обернулась.
Милиционер глядел ей вслед. Улыбался. На передках сапог, над тем местом, где находятся мизинцы, блестели кружки заплаток.
Через год Надю мобилизовали в ремесленное училище. Город, куда ее привезли, продувало настырными ветрами. Кирпичное здание училища стояло у подошвы горы. Ночью вид с холма был приятен и волнующ. Огни, зарева, сполохи, вспышки сварки. В заводском пруду — повторения красных облаков, густого, как смола, дыма электростанции, снежно-белых винтов пара, что выкручивался, раздуваясь, из тушильных башен.
Надя (ее зачислили в группу электрощитовых) много успела до следующего лета: научилась обрубать, опиливать, шабрить рейсмусные плитки, закалять зубила. (О, цвета побежалости стали: блекло-желтый, ярко-оранжевый, пурпурный, фиолетовый, вишневый, голубой, синий, черный!) Работала на сверлильном и токарном станках.
Но больше всего ей приходилось заниматься электротехникой. Проводники. Законы Кирхгофа, Фарадея. Гальванические ванны. Индукция. Динамо-машины, моторы, генераторы.
Она удивлялась, что нисколько не изменилась внешне. Казалось, с тех пор как она в ремесленном училище, прошло тысячелетие.
К школьникам Надя относилась с чувством превосходства. Разве они знают: когда режешь железо, то пахнет муравейником, а когда алюминий — то сахарином? Они даже не подозревают, что во время токарной практики ей посчастливилось точить детали для «катюши». И конечно же, они не видели свечения ртутной лампы, выпрямляющей переменный ток. И не слышали, что обмотка трансформаторов соединяется так красиво: звездой, зигзагом, треугольником! И не ведают, что на трамваи ставят сериесные моторы, потому ставят, что только эти двигатели способны стремительно набирать скорость и мгновенно «сбрасывать» обороты без риска сгореть или уйти вразнос.