— И отваливай! — раздалась новая команда.
— Нам в город нужно, — сказал Белый. — Выменять кое-что.
— В город нельзя.
— Ну хоть до колонки, может, там осталось. У нас солярка на исходе.
— Нельзя.
— А кому можно? Вы что, рынок закрыли?
— На рынок только по пропуску.
— Чего? — изумился Белый.
— Во, — сказал один из сидящих на броне, вытаскивая из-за пазухи маленький кусочек голубой пластмассы. Белый присмотрелся. На карточке была надпись латинницей «VIZA», которую Белый прочесть не смог, хотя она и показалась ему смутно знакомой. В углу карточки переливалась объемная картинка с изображением то ли птицы, то ли еще чего-то с крыльями.
— Привезешь столько же, — охранник показал на сваленный в кучу провиант, — дадим пропуск. Но он только до рынка. По центру кататься нельзя. И вообще по городу нельзя. Вот… — охранник умолк, отдуваясь. Похоже, тирада далась ему с большим трудом. Он и этот-то набор слов выговорил на одном дыхании, как зазубренный урок.
— Сунешься без пропуска, для первого раза отберем машину, — добавил второй и для вящей убедительности треснул прикладом по башне. Та, словно живая, шевельнула стволами в ответ.
— И кто же эти пропуска выдумал? — тоскливо спросил Белый. Хотел добавить что-нибудь обидное, но благоразумно промолчал. «Тупые» от любой колкости взрывались мгновенно.
— Главный, — коротко ответили ему.
Белый залез в машину. Объездчики последовали его примеру, взгляды у них были острее бритвы. Большой, злобно сопя, развернул автомобиль, стараясь не глядеть в сторону охраны. Та довольно ухмылялась.
— Я насчитал шестерых, — негромко сказал Костя. — Кто больше?
— Шестеро, — кивнул Белый. — И минимум один в башне.
— Застава стоит бездарно, — Костя оглянулся на удаляющийся блок-пост. — Налетать и трепать… Сколько влезет. Гоняться за нами на бэтээре они не рискнут.
— Они-то как раз и рискнут. Они же тупые, Костя.
— Хоть бы ящиков с песком на него понавешали, идиоты. Все-таки подобие активной брони. Один гранатомет…
— Как ты это говоришь, старый… «Сдается мне, что в прошлой жизни я воевал»? Что такое активная броня, ты, Кутузов?
— Честно говоря, не знаю. Но ящики с песком — это вроде нее.
— А ведь перекрыли они нам кислород, братцы, — сказал невесело Цыган.
— Застава обходится элементарно.
— И что с того? Являешься ты на рынок без этого их пропуска, и тут-то начинается самое интересное.
— Н-да, ситуация.
— Что делать будем, мужики?
Большой, до этого момента весь сосредоточившийся на дороге — наверное, чтобы не орать от злости, — неожиданно высказался:
— А Гошка-то прав. Что-то надо делать.
— Гошка, конечно, прав, — согласился Белый. — Он у нас всегда прав. Вот только он был капитально неправ, когда устроил в городе побоище Игоря Святославовича с половцами.
— Ты думаешь, это все из-за него? — встрепенулся Костя.
— Запросто, — вздохнул Белый. — Я же говорю — беду он приносит.
— Нет, — отрезал Большой. — Это из-за москвичей.
— Что ты имеешь в виду? — обрадовался Костя. Он терпеть не мог, когда при нем наезжали на Гоша. А Белый делал это регулярно, и всегда за глаза. Ему, признанному лидеру, видимо, совсем не нравилось, что в группе объездчиков появился второй лидер, скрытый.
— Не знаю, — признался Большой.
— А верно, — сказал Цыган. — Москвичи закрыли свой город, так почему бы и местным не сделать то же самое?
— Мы не о том рассуждаем, мужики, — поспешил сменить тему Костя.
— Вы лучше прикиньте, кто придумал, что города вообще надо закрывать? Кто выдумал пропуска? Для этого по нынешним временам нужен приличный интеллект.
— И неплохой объем памяти, — заметил Цыган.
— Поймать бы гада! — выразил общее мнение Большой.
Белый привычно жевал губу. Потом он сказал:
— А неплохая идея.
— Правда? — осторожно поинтересовался Цыган.
— Правда, — кивнул Белый. — Этот тип, который выдумал пропуска, может оказаться здорово похож на нас с вами.
Некоторое время объездчики молча обдумывали услышанное.
— Но почему он тогда командует? — не согласился Цыган. — Почему он еще жив вообще?
— Значит, он нашел ключ, — вздохнул Белый. — Тот ключ, что никак не дается нам с вами. И который не может найти Сан Сеич.
— А я думаю, Сан Сеич его нашел, — пробормотал Костя. — Нет, не думаю, уверен…
— Почему?
— Потому что он каким-то образом приручил нас. Вспомните, какая у нас была поначалу дикая агрессия.
Объездчики замолкли снова, на этот раз минут на пять.
— Почему же он тогда не дает его нам?! — первым не выдержал Цыган. — Чего он боится?
— Он боится закрытых городов, — веско ответил ему Белый. — Патрулей на улицах и пропускной системы.
Гош нашел Сан Сеича в гостиной. Тот сидел, уставившись бессмысленным взглядом в томик О'Генри, и делал вид, что читает. Лицо у Сан Сеича было красное и опухшее.
Гош, не говоря ни слова, присел рядом.
— Какая интересная здесь библиотека, — сказал он просто для того, чтобы сказать хоть что-нибудь. — Большой романтик был этот фермер, мир праху его.
— Угу, — с трудом выдавил Сан Сеич.
Гош покосился на О'Генри и решил старика немного развлечь.
— Невольно вспомнил забавную историю… — начал было он.
— Не стоит, — попросил Сан Сеич.
— Это не из моей прошлой жизни. Из прошлой жизни книги, что у вас в руках. А дело было так. Мотают срок двое грабителей — Эл Дженнингс и Билли Райдер. Днями тачают сапоги в тюремной мастерской, а вечерами от нечего делать сочиняют приключенческий роман «Наездники прерий». И Райдер постоянно требует от Дженнингса, чтобы в каждой главе было как минимум по одному трупу, иначе роман читать не будут. А Дженнигс возражает, что тогда у них к десятой главе ни одного персонажа не останется. «Слушай, — говорит ему Райдер, — а пойдем, что ли, посоветуемся с Билли Портером. Я знаю, он тоже что-то пишет». Являются они к Портеру, тюремному аптекарю, такому же зеку, да к тому же еще и бывшему подельнику самого Дженнингса. Так и так, говорят, какие будут идеи? А Портер спрашивает — ребята, можно я вам свой рассказец прочту? Только что закончил. Усаживаются налетчики, и он читает им, — что бы вы думали? — «Рождественский подарок по-ковбойски». Свой первый рассказ. Вот так-то, Сан Сеич. Между прочим, Дженнингс все-таки стал литератором. Правда, выпустил только одну книгу — документальную повесть о том, как будучи в бегах, познакомился с О'Генри, потом неожиданно встретил его в тюрьме, а еще позже расхаживал с ним по Нью-Йорку.