Впрочем, Аргон был громбелардцем. Армект крайне неприязненно относился к неармектанцам, занимавшим ответственные посты. Так что знатность рода, к которому он принадлежал, никак не облегчала ему карьеры. Что стало поводом к его назначению много лет назад, он так и не понял. Ему доверили комендатуру, притом не где попало, а в столице края. Лучницу этот вопрос не интересовал, но почему-то она подумала: "Может, Аргон - один из тех высокопоставленных командиров, которые начинали службу с мечом в руке и добились своего благодаря навыкам и заслугам?"
Вести отряд в горах Аргон умел наверняка. Так что следовало полагать, что он не всю жизнь провел над пергаментами с пером в руке.
Во время вечернего привала она заметила, что комендант не стонет от потертостей, - значит, он испытывает неудобства от пребывания целый день в седле не более других. Зады болели у всех, она тоже не была исключением...
Связывая порвавшийся ремень колчана, она смотрела, как одни солдаты ловко управляются с лошадьми, а другие разжигают огонь. Дрова пришлось везти из самого Громба. Десятник и один из легионеров распаковывали тюки. Лицо десятника пересекала черная повязка. Вероятно, он потерял в бою нос от меча разбойника.
Десятник исподтишка бросал на девушку взгляды, наконец оставил барахло и подошел к камню, на котором она сидела.
- Не узнаешь меня, госпожа?
Она нахмурилась.
- Наверняка из-за этого... - Он коснулся рукой повязки на лице. Впрочем, прошло немало времени... Когда-то я был в твоем отряде с Баргом.
В ее памяти всплыла отчетливая картина: мертвый, распростертый на земле человек с пустыми глазницами и окровавленными руками, судорожно стискивающими торчащий из живота меч. Солдат держит его голову на своих коленях. В глазах застыли ужас, жалость и немой упрек. Теперь на нее смотрели те самые глаза поверх жуткой повязки.
- Это из-за твоего упрямства, госпожа, с нами случилось несчастье. Если бы ты тогда послушалась совета... - Он оборвал фразу на полуслове. - Когда я услышал, что мы идем спасать наших, я сразу же вызвался. Думаю... несколько мгновений он искал подходящие слова, - это прекрасно, госпожа, что ты принесла весть о них и теперь идешь с нами... Я хочу сказать, госпожа, что никто никогда не обвинял тебя в том, что произошло.
Внезапно он отвернулся, собираясь уходить.
- Подожди. - Она приблизилась к нему. - Я уже не та девчонка, что повела вас в горы, не имея о них понятия.
- Знаю, госпожа.
- Хорошо.
Костер погасили сразу, как только был готов ужин. Лагерь накрыла темнота. Солдаты не спеша пили горячий бульон из деревянных кружек. Кто-то понес котелки часовым. Ночи в горах очень холодны, к тому же собирался дождь. Горячая пища - первое дело для солдата.
Кто-то тихо завел старую громбелардскую балладу. Ее подхватили другие голоса. Когда пение смолкло, во мраке, за спинами сидящих, полилась новая мелодия. Лучница подсела к солдатам, и ее обычно чуть хрипловатый голос зазвучал громче, на удивление чисто. Она пела на родном языке, но всем была знакома грустная мелодия старой песни горных разбойников. Звучные, приятные для слуха армектанские слова придали ей особую мелодичность, и верилось с трудом, что рассказывала она об обиде, мести и смерти...
Аргон, немного знавший родной язык девушки, подумал, что поет она о себе самой, одинокой Охотнице, Царице Гор. Армектанка, чью душу переполняют отчаянная тоска по широкой степи, солнцу и высокому небу, и жестокие, несущие смерть, ледяные законы гор.
На следующий день отряд спустился в широкую долину, раскинувшуюся среди трех озер. Поначалу еще можно было ехать верхом, но у края долины пришлось спешиться. После короткого привала они разделили между собой часть поклажи, которой были навьючены лошади. Двоих оставили в долине присматривать за лошадьми и двинулись дальше.
Подъем оказался нелегким. Армектанка беспокойно поглядывала на Аргона, но, к ее удивлению, он справлялся не хуже остальных. Хоть далеко и не юноша, он компенсировал нехватку ловкости необычайной силой. Он неотступно шел впереди, не мешая скорости передвижения.
Впрочем, ей казалось, что двигаются они медленно.
Солдатам нравились ее выносливость и неженское пренебрежение трудностями. Она напоминала горную козу, которой все нипочем, и все убеждались, что смахивающие на сказку рассказы об Охотнице - чистая правда. Несколько раз она оставалась позади, внимательно осматриваясь по сторонам, после чего без труда и без видимых признаков усталости догоняла отряд, продвигаясь вперед к Аргону.
Почти у самой вершины девушка снова отстала. Вскоре послышался ее тихий зов.
- Здесь остановимся, - сказала она, подходя к Аргону. Прикидывая расстояние до скалистого утеса, добавила: - В этом месте они не смогут нас заметить. Придется подождать до вечера.
- Ведь перед полнолунием, насколько я слышал, стервятники не летают, заметил он.
- Но не слепнут же! - сердито возразила девушка. - Сразу же за вершиной на противоположном склоне начинается Черный Лес. Стервятники постоянно его стерегут. Конечно, сегодня они не летают, иначе бы давно о нас знали и напомнили о себе. Сейчас идти не стоит.
Стоявший рядом солдат удивленно смотрел на дорогу, которую им еще предстояло преодолеть, чтобы достичь утеса.
- Впереди самая трудная часть пути, - сказал он, махнув рукой на хребет Гор. - Хочешь сказать, госпожа, что преодолевать их придется в темноте?