Девушка закаменела лицом.
– В Японии не принято оставлять чаевые, – сказала она голосом механической куклы. – Предлагая честной девушке такие деньги, вы поступаете некрасиво и противозаконно. Уходите, господин, иначе я буду вынуждена вызвать полицию.
Мысленно обозвав себя дебилом, я встал из-за стола, бормоча извинения… и внезапно почувствовал, что у меня адски зачесалась спина. Омерзительное ощущение, будто позвоночник зажил своей жизнью и решил изнутри пощекотать своими отростками мое мясо между лопаток.
И я прекрасно знал, что это такое.
Когда годами шляешься по различным Зонам Розы Миров, начинаешь чувствовать, когда в тебя целятся. И ощущение от этого именно такое – точечный кожный зуд в том месте, на которое пристально смотрит стрелок поверх прицельной планки или в перекрестие оптики. Не знаю, с чем это связано. Может, со знаменитой сталкерской чуйкой, которая вырабатывается в той или иной степени у тех, кто умудряется долгое время выживать в аномальных Зонах. А может, от природы многие люди обладают такой чувствительностью, просто в них редко целятся, вот они об этом и не знают.
В меня целились часто, потому сейчас я точно знал – это не вошь меня куснула в хребтину. Это какая-то падла взяла меня на мушку и вот-вот нажмет на спусковой крючок…
В таких случаях думать вредно. Тут если начать размышлять, то обязательно оглянешься, пытаясь рассмотреть, кто ж там тобой столь вдумчиво заинтересовался, – и тогда точно поймаешь тушкой свинцовую пилюлю. Потому, коль случилось такое, лучше довериться рефлексам, если, конечно, таковые имеются…
Я в подобных случаях однозначно им доверяю, иначе б давно мои останки гнили где-нибудь в сырых подвалах Припяти, – и потому позволяю своему опытному сталкерскому телу делать то, что оно сочтет нужным. Правда, сейчас я краем сознания немного удивился тому, что это мое опытное тело схватило со стола хаси – палочки для еды. Хорошие, конечно, они, из тяжелого дерева, покрыты затейливым узором, но как-то не время сейчас воровать из ресторана сувениры на память…
А тело мое тем временем действовало само по себе, быстрее мыслей, которые могли бы возникнуть у меня по поводу происходящего. Резко отклонилось в сторону, одновременно веретеном разворачиваясь на сто восемьдесят… При этом рука моя неподвижно зависла в воздухе, пока тело сворачивалось наподобие пружины, а мое личное время замедлялось, как часто бывает со мной в минуты смертельной опасности…
И когда разворот этот был почти закончен, в поле моего зрения попал он. Самый обычный с виду, невзрачный японец в недорогом офисном костюме, который сейчас стоял возле своего столика, правильно расставив ноги, и вполне профессионально удерживал в обеих руках пистолет с глушителем. Думаю, мое неожиданное стремительное вращение слегка сбило стрелка с толку, потому он немного поторопился… Ствол пистолета дернулся, но я уже знал, что пуля пройдет мимо.
А вот то, что сделала моя зависшая в воздухе конечность, было для меня в новинку.
Оказавшаяся в процессе вращения чуть ли не на затылке, моя рука вдруг стремительно распрямилась, и я успел заметить, как в сторону стрелка летят две палочки для еды, от скорости слегка расплывшиеся в воздухе.
Странно это, как бы со стороны наблюдать будто в замедленной съемке, что вытворяет твое тело без какого-либо участия разума, словно само по себе. Но еще более удивительно видеть, как оно исполняет то, что мне вообще не свойственно. С метанием ножей у меня всегда было неважно, а уж чтоб прицельно швырнуть две тонкие деревяшки – это для меня вообще за гранью.
Но мое тело это сделало! И прежде, чем оно грохнулось на пол, я увидел, как обе хаси, слегка заляпанные соусом, аккуратно так вошли в глаза стрелка, будто две невидимые руки их туда определили с исключительной точностью.
Когда человеку повреждают глаза – это не только больно. Это страшно. Ужас накрывает безумный, так как для любого живого существа лучше лишиться жизни, чем потерять зрение. Не зря же многие методики экспресс-допросов освоены именно на угрозе ослепления. В общем, завыл стрелок, пистолет бросил, замер на месте, к лицу потянулся медленно, боясь растревожить сильнее и без того нешуточную боль.
А я, резко вскочив с пола, обернулся, так как позади себя услышал всхлип…
И увидел официантку, на белой блузке которой стремительно расплывалось алое пятно. Слишком быстро для того, чтобы у девушки был шанс выжить: когда пуля перебивает одну из коронарных артерий, это как водопровод перерубить. Кровь вытекает потоком, но сердце пока что бьется, толчками выплескивая из раны уходящую жизнь. Официантка еще стояла, слезы текли по ее щекам, но она уже знала, что жить ей осталось считаные секунды. Умирающий всегда знает, сколько ему осталось. Я умирал, я в курсе, что чувствует человек на пороге смерти.