Первым стряхнул с себя оцепенение Кронштедт.
– Как получилось, что вы говорили голосом Фалькенштейна? Вы пародист? Умеете имитировать голоса?
– Вынужден вас огорчить, такого таланта у меня нет, – ухмыльнулся Гумбольдт. – Зато есть кое-какие технические навыки. Они-то и позволили мне сконструировать модулятор голоса, – он приподнял воротник и продемонстрировал провода, уходящие в записывающее устройство в сумке. – За основу взят прибор-переводчик, технология усовершенствована. Сердце устройства – языковой процессор, воспринимающий мои слова и воспроизводящий их голосом господина Фалькенштейна. Хоть на словах это звучит и просто, потребовалась огромная работа по калибровке. К счастью, господин Фалькенштейн несколько дней был моим гостем, так что с проблемой я справился. – Он вынул из потайного кармана маленькую серую коробочку, к которой тоже тянулись проводки: – Надеюсь, вы не в обиде, что я взял на себя смелость записать нашу беседу. Небольшая страховка на случай, если вы решите отказаться от того, что только что сказали. Судьи довольно щепетильны, когда речь идет о свидетельских показаниях. В этом случае вы сами будете свидетелями. – Он загадочно улыбнулся: – Но можно обойтись и без этого. Уверен, мы сможем договориться и без суда. При условии, что вы уступите моим требованиям. По каждому пункту. – Исследователь положил устройство назад в сумку. – Что скажете? Хотите выслушать мои условия?
Вместо ответа в руке одного из масонов сверкнул металл. Двуствольный дерринджер! И был направлен точно в сердце Гумбольдта.
Оскар узнал оружие. Такое же было у Макса Пеппера. Идеально для выстрелов на близкие расстояния.
– Руки вверх, Гумбольдт! – прохрипел Штангельмайер. – Вы же не думали, что выберетесь отсюда живым?
Исследователь поднял руки.
– А вы не подумали, что я подготовился к неожиданностям, господин главный правительственный советник? – снова эта загадочная улыбка.
По собственному опыту Оскар знал, что ничего хорошего она не предвещает.
– Я знаю, что оружие в ложе запрещено. Но знаю и то, что вы не так уж и щепетильны. Например, вы, господин Штангельмайер: внешне преданный и заботливый воспитатель императора, а на самом деле – предмет зависти и недовольства участников переворота, которым доставило бы огромную радость увидеть ваше падение.
Оскар понял, что слова попали в цель. Ствол пистолета начал дрожать.
– Откуда вы знаете?..
– О, мне кое-что о вас известно. Обо всех, – он обвел взглядом всех присутствующих. – Возьмем, например, господина Штрекера. У него хорошие связи с преступным миром. В частности, с особой по имени Хайнц Берингер. В моем распоряжении фотографии, на которых ваш сын находится рядом с этим преступником. Навел я справки и о господине Фалькенштейне. У меня документы, по которым можно определить, как к нему попал маузер и скольких людей нужно было для этого подкупить. Это касается и вас, господин Карренбауэр, ведь именно вы отвечаете за финансы. А вы, господин фон Кронштедт, хотели незаметно стащить пистолет и подкупить нужных людей, чтобы те держали рот на замке. Только, к сожалению, не учли комиссара Обендорфера, который и займется выяснением этих обстоятельств. Видите, вы все в моих руках.
– Вот и самая главная причина пристрелить вас, – прошипел Штангельмайер и снова прицелился. – Вы глупее, чем я думал, раз рассказали нам все это. Приготовьтесь предстать перед создателем.
Гумбольдт пожал плечами.
– Что ж, чему бывать, того не миновать. Можно ли узнать, который час?
– Который час? – удивился Штангельмайер.
Кронштедт достал карманные часы и сообщил:
– Без пяти десять.
– Зачем вам это? – глаза Штангельмайера превратились в щелочки.
– Сегодня ровно в одиннадцать утра несколько курьеров принесут конверты по определенным адресам. Полицейские участки, издательства, редакции газеты. Поверьте, такого скандала в империи еще не было. Сразу семеро самых важных и самых высокопоставленных членов правительства обвиняются в государственной измене и приговариваются к расстрелу. Вся ваша собственность и недвижимость конфискуются в пользу государства, а имена навеки сотрут из документов и учебников истории. Вашим семьям повезет, если им удастся скрыться за границей от гнева правосудия. Я единственный, кто знает, где находятся конверты с компрометирующим материалом и куда они должны попасть. Даже если бы вы сейчас же бросились искать документы, все равно бы не нашли – слишком хорошо они спрятаны.