Однако, по моему опыту, у тюремных стукачей всегда есть стремление к своей выгоде или, по крайней мере, надежда на такую выгоду. Вот единственная причина, заставляющая их внезапно появляться из ниоткуда – доносить на сокамерников, раскрывать чужие тайны.
«Почему вы решили кому-либо рассказать об этом разговоре?» – спросил Джексон свидетеля Уэбба. Тот ответил: «Потому что это меня тревожит. В смысле, те трое убитых детей, понимаете? Когда кто-то говорит такое, нельзя отнестись к этому легко».
Не верьте ни уговорам совести, ни жалости к жертве, ни желанию добиться справедливости, когда эти слова исходят от такого типа людей. Все дело в их шкурном интересе. Это не значит, что они обязательно лгут. Но значит, что доверие к ним всегда должно быть под вопросом.
Я всегда говорил одно и то же о тюремной психиатрии и условно-досрочном освобождении. В отличие от обычной психотерапии, когда субъект кровно заинтересован в предельной правдивости и откровенности с аналитиком, в рассматриваемой ситуации субъект кровно заинтересован сообщить аналитику все, что поможет ему выйти на волю или сократить срок наказания.
В таких условиях идея о том, что человек, упорно заявлявший о своей невиновности, вдруг признался другому заключенному, практически не знакомому, выглядит абсурдной, даже когда обвиняемый на самом деле виновен. Будь я присяжным, то не поверил бы этому. Фактически я мог бы даже возразить против обвинения, полагая, что прокуроры не слишком уверены в своей правоте, раз представляют такого неудачника свидетелем.
Однако главным фактором обвинения против Кэмерона Тодда Уиллингема стало судебно-медицинское расследование. Выступив свидетелем, Мануэль Васкес перечислил двадцать обнаруженных признаков поджога, заявил с абсолютной убежденностью, что именно Тодд виновник поджога, и даже высказал мнение о мотиве.
– Намерение преступника – убить маленьких девочек, – сказал он.
Похоже, Васкес относился к пожарам и поджогам с мистическим трепетом, утверждая, что почти каждый пожар, который он расследовал, оказался намеренно подстроенным. Другие эксперты позже удивленно поднимут брови на это утверждение.
– Позвольте мне сказать вот что, – заявил он на допросе со стороны обвинителя Алана Бристоля, – сам огонь говорит мне об этом. Пожар рассказывает историю. Я всего лишь переводчик. Я смотрю на огонь и толкую язык огня. Вот что я умею. Это то, что я делаю лучше всего. И огонь не врет. Он говорит мне правду.
И правда, по его словам, заключалась в том, что тем утром в конце декабря в доме умышленно зажгли три очага пламени.
– Судя по моему опыту и тому, что я наблюдал на месте пожара, первый костер вспыхнул в передней спальне.
– Это спальня, где нашли тела близнецов? – уточнил Бристоль.
– Да, сэр. Вторая вспышка произошла в коридоре, а третий очаг пожара был у входной двери на крыльце.
– Помощник шерифа Васкес, во время своего расследования вы опросили свидетелей, включая жителей этого дома?
– Да, сэр. Я разговаривал с жителем этого дома, дал ему возможность высказаться, и он поведал мне совершенно выдуманную историю.
Здесь Тодд захотел выступить в свою защиту, но его адвокаты, опасаясь, что он навредит себе, не позволили ему дать показания. Они искали экспертов, которые опровергли бы отчеты Фогга и Васкеса, но не смогли их найти. Единственным свидетелем, кого они в итоге представили, стала женщина, нянчившая детей Уиллингема. Она заявила, что не верит, будто Тодд способен причинить им вред. Адвокатов тем самым подвергли серьезной критике за то, что команда защиты считала своего подзащитного виновным. Но, судя по протоколам судебных заседаний, даже несмотря на то что у них было мало собственных доказательств, адвокаты предприняли решительную и, на мой взгляд, эффективную атаку на версию обвинения и предположения свидетелей-экспертов.
Присяжные вышли из зала суда в 10:25 20 августа. Они вернулись спустя 77 минут с приговором: виновен по трем пунктам обвинения в убийстве первой степени.
На стадии определения наказания, которая была проведена в тот же день после обеда, группа свидетелей как среди правоохранительных структур, так и среди частных лиц подтвердила антиобщественные действия Тодда и его «плохую репутацию». Сосед Джон Бейли вспомнил услышанный им разговор, когда Тодд издевался над Стейси: «Встань, сука, и я снова тебе вмажу!»
Прокуроры вызвали Стейси. Она оказалась свидетелем, предубежденным против стороны обвинения, и четко заявила, что, по ее мнению, Тодд невиновен и не мог причинить вреда детям. Она также лишь вскользь упомянула о его физическом насилии над ней.