Сразу после пробуждения Томаса шумно вырвало. Едва успел перевернуться, чтобы не захлебнуться собственной блевотиной. В ушах гудело, даже ворочать глазами стало больно. Он встал на четвереньки, затем, пошатываясь, поднялся на ноги. Движение отдалось мучительной болью в голове. Промычав несколько невнятных ругательств, постоял некоторое время, не двигаясь, ожидая пока пройдет. Немного отпустило. Но ощущение, будто он натянул шлем значительно меньший по размеру, чем полагается, не ушло. «Что я такое пил вчера?» ― мучительно задумался Томас. Мысли текли медленно, как переваренная патока. Осмотрелся: каменистую почву сплошь усеивали мертвые гоблины. Темно-красная, почти черная жидкость, вытекшая из их ран, застыла огромными вязкими лужами. Вспомнил.
Небо на востоке светлело. Сыро и холодно, челюсти свело в судороге. За ночь, проведенную на остывших камнях, суставы стали такими же застывшими и неподвижными как у распластанных под ногами трупов. Осторожно ощупал темя: гоблиновская дубина рассекла кожу, рана вспухла, но черепушка, кажется, выдержала удар, не проломилась. Залить бы водкой, чтобы не нагноилось, да Агнор вчера выдул всю флягу. Кстати, где он?
Эльф сидел чуть дальше, рядом с убитой лошадью, положив руку на ее шелковистый бок - то место, где еще вечером билось сердце. Он никак не отреагировал на пробуждение напарника. Хотя и заметил. Спину животного покрывали ямки вырванной по живому плоти, шея изгрызена в клочья. Грива, такая рассыпчатая, тщательно ухоженная, теперь слиплась в уродливые бурые сосульки.
― Мою клячу не видел?
― Убежала, ― коротко ответил эльф.
В том, как был произнесен ответ, угадывалось сожаление, что спаслась лошадь напарника, а не его собственная. И правда, преданная была коняка. Не бросила хозяина, хотя с вечера бродила вольно, не на привязи. А, может, просто не успела.
Размышляя о нападении, Томас все больше убеждался в том, что был прав, подозревая гоблинов в краже посоха. Злобные твари пронюхали, что он взял верный след и срочно подослали убийц, пока об их шалостях не стало известно всем. Нужно пройтись и проверить, есть ли недобитые. Ну и вонь. Они и живые пахнут гнилью, а уж после смерти… Закрыв нос рукавом, шериф вглядывался и прислушивался, тыкал острием ножа, чтобы проверить не притворяется ли кто. И много же их! Томас оглянулся и с сомнением смерил эльфа взглядом: видок у того был жалкий и потерянный. Не может быть, чтобы он сам всех их порешил. Здесь какой-то подвох. Остроухие очень коварны: доверять им ни в коем случае нельзя.
О, вот и недобиток! Сейчас, дружок, ты мне все расскажешь.
Правая рука гоблина все еще сжимала сучковатую дубину. Вспомнив как похожая штуковина с разгону опустилась ему на голову, шериф поморщился. Уродец дышал прерывисто, с видимым усилием. Непонятно было, отчего он не может двинуться – серьезных ран, кажется, нет. Ах, вот оно что. Гоблин лежал, неестественно выгибая спину: камень, о который он сломал хребет, все еще под ним. Дубинку из мохнатой лапы Томас на всякий случай выдернул и забросил подальше: неизвестно насколько сильно враг обездвижен. Щелкнув по носу и дав пару звонких пощечин, Томас привлек к себе его внимание.
― Привет. Какого …. ― он присовокупил крепкое словцо ― вам от нас понадобилось?
Маленькие поросячьи глазки с упрямством смотрели мимо.
― Эй ты, хрен собачий, я ж тебя спрашиваю. ― Настойчивую просьбу шериф усилил пинком по клыкастой морде. От резкого движения Томасу показалось, будто в его собственную голову воткнули острый шип. Зажмурившись, он переждал приступ.
Разъяренный гоблин дернулся в судорожной попытке встать, но, не смог.
Спрашивал Томас для формальности. Он был крепко уверен, что нападение связано с расследованием. Однако гоблин высказался странно.
― Вы отвечать за смерть сына Вождя!
― Какого еще, медведь твою плешивую бабушку подери, сына, мать его, вождя?!..
― Я тебе больше ничего не сказать, ― с достоинством, насколько позволяли его проявить нынешние обстоятельства, прохрипел допрашиваемый.
― Ничего не понимаю… Что за бред ты несешь?
Вопреки всем стараниям, ответа Томас не дождался. Смрад рядом стоял непереносимый. Присмотревшись, шериф понял почему: потеряв контроль над частью своего тела, гоблин обделался. Вонючая жижа расплылась большой лужей, окружив подошвы сапог. Шериф почувствовал, что провести полноценное дознание он сейчас неспособен.