Сноровисто собрав плату за проезд, лодочник отвязал веревку, подхватил шест, уперся в берег, подрагивая от напряжения, сдвинул баржу с места. Старая посудина, кряхтя и постанывая всеми досками, неспешно потянулась к середине реки, увлекаемая течением. Конструкция предполагала конную тягу, но, очевидно, лошадь сдохла или, купив баржу, перевозчик истратил все средства. Стоимость поездки от этого выигрывала, чего не скажешь о скорости.
Томас оглянулся – позади, ухватившись за покрытое зеленым налетом бревно под причалом, зло поблескивая глазами, отмокал разъяренный булочник.
― Ты еще пожалеешь! У меня такие связи! Я тебя запоооомнил!
Шериф пожал плечами. Тот, у кого водятся деньжата и нужные связи, путешествует в крытых дормезах, запряженных четверкой добрых коняг. Но, подумав, он обернулся и внимательнее вгляделся в лицо толстяка: на сей раз оно показалось смутно знакомым.
― Вот гадство... ― процедил Томас с досадой. ― Хуже и не придумаешь.
Глава 12
Женщина с младенцем осторожно нагнулась к узлу, пристроенному под ногами, достала яблоко, натерла до блеска о рукав и протянула мужу. Теперь, когда волнения улеглись, все, кому посчастливилось занять места, стали понемногу успокаиваться.
Крестьянин, сидевший напротив, прижимал к груди заскорузлыми от въевшейся грязи руками сверток, перевязанный тесьмой.
― Лекарство для дочери, ― зачем-то пояснил он всем, неловко улыбаясь. Лицо его было измучено тревогой, которой не терпелось поделиться, пусть даже слушать будут невнимательно.
Человек, по правую руку Томаса, невнятно пробурчал в ответ и занялся своими делами: развернул скатанные в рулон листы и сощурился, придирчиво рассматривая. Заглянув через его плечо, шериф увидал угольные наброски витражей. Все понятно – стекольщик едет показать схемы заказчику. Томас припомнил, как с мальчишками в детстве бегал смотреть на строящийся дом олдермена. В окне гостиной мастера вставили яркую картинку из цветных стеклышек, на которой красовался герб хозяина. Рисунки попутчика выглядели посложнее: на одном два угловатых рыцаря рубились мечами, другой изображал оскаленного льва в квадратных листьях, на третьем громоздился непонятный пестрый орнамент.
Река становилась шире, полноводнее. Постепенно дома вдоль берега исчезали, сменяясь полями и зарослями ольхи. Непереносимый в городских пределах зной теперь не докучал. Ветер посвежел, над головой носились речные чайки. По левому берегу протянулись камышовые заросли, над которыми вились стрекозы. Правого берега Томас уже и не различал. Давненько он не отдыхал на речке. Захотелось вдруг искупаться, а потом запечь в костре мяса пожирнее и сидеть в полудреме под раскидистой ивой, попивая эль из запотевшей бутыли. И девушку справную с легким нравом, чтобы просто была рядом и молчала.
Он открыл глаза, и первое что увидел – злое лицо тучной старухи. На коленях та держала корзинку, накрытую белой салфеткой, из-под которой выглядывал ноздреватый полукруг сырной головы. Корзинку она сжимала так, будто собиралась пустить в ход как оружие. Женщина буравила эльфа хмурым враждебным взглядом. Задремавший, было, лекарь в белом воротничке обратился к ней с вопросом, не проплывали они, часом, пристань с каменным сараем на берегу. Не дождавшись ответа, смущенно кашлянул и повторил свой вопрос соседу сзади.
― А у меня три сына было, ― вдруг заговорила женщина. ― Старший такой почтительный был. Иду за водой, он - «мамочка, тебе тяжело, давай я помогу». Надежней его парней поискать еще. Отцовскому ремеслу учился, прилежно. Говорил, станете старенькими, не узнаете нужды, как соседские Допсоны. Будет у вас мясо в котелке вариться не только по праздникам, а хоть каждый день. Так и сказал. Второй мне тяжело дался – затяжные роды. Думала, помру, двое суток не могла разрешиться от бремени, а разрешилась – месяц пролежала в горячке. Младенец тоже хрупок здоровьем вышел, болел много, только протертый суп и мог есть. Потом, как вырос, окреп, одной рукой теленка поднимал. А младшенький вишни любил… Не были они воинами, и не хотели быть, но войско собирали большое, боялись проиграть. Брали всех подряд: кто помоложе да в силах. Наскоро обучили пиками махать и выставили против этих вот, ― она кивнула на эльфа, ― головорезов. Все мои детки на той войне сгинули.