― Отлично! Тогда ― вперед, за тем, кто тащил труп.
― Да, ― отозвался эльф. ― Жаль только, вечерний дождь может смыть следы, ведущие вправо.
― Какой еще дождь? ― усмехнулся Томас. ― Вряд ли!
Жара усилилась, солнце яростно жгло сквозь чистое безоблачное небо.
― Я слышал крики желтой совы. Днем они подают голос только перед бурей. Посмотри туда: дикие утки ищут укрытия в камышах при ясном небе - чувствуют приближение ливня, ― терпеливо возразил Агнор, кивнув головой в сторону стайки птиц, заплывших в заводь. Казалось, он позабыл о своей привычке ничего не объяснять, ставя перед готовым выводом. ― Я чувствую, как воздух насыщается силой грозы, становится более влажным.
Томас пожал плечами, давая понять, что его это мало интересует. Но на всякий случай запомнил, вдруг пригодится.
Эльф перекинул через плечо вещи и побрел влево, пользуясь ориентирами заметными только ему.
Следы, по которым они шли, не покидали границ утоптанной тропы, которая пролегала через лес, почти не петляя. Что-то подсказывало – в хорошее место она не приведет. Мирное селение вряд ли изберет своим символом ободранное дерево, с прибитым к стволу красным черепом барана.
Один раз человек, несущий мертвое тело, останавливался на отдых, сбросив свою ношу: примятые и сломанные веточки кустарника еще не восстановились. Потоптавшись какое-то время на одном месте, он отправился дальше.
― Как ты думаешь, ― прервал Агнор затянувшееся молчание, ― почему происшествие в часовне так скоро стало достоянием всего города и окрестных селений?
― То есть?
― Чтобы сохранить кражу в строжайшей тайне, к расследованию привлекли только двоих, условились, что они могут пользоваться силами местных властей, но прежде взять с тех клятву о неразглашении. И что? Об этом судачат на рынке, в домах: я слышал обрывки чужих разговоров из раскрытых окон, когда проходил мимо. Мне непонятно, откуда проистекает их убежденность, что в пропаже посоха виновен мой народ.
Томас почесал в затылке.
― Может они просто хотят так думать. Или видели что-то.
― Может и так… ― отозвался Агнор. ― Но возможно есть и другая причина. Хотел бы я знать, кто стоит у истоков этой молвы.
Меж деревьев мелькнула часть грязно-желтой стены старой кирпичной кладки. Скоро показалось все здание целиком: маленький замок, больше похожий на широкую приземистую башню, с узкими окнами-бойницами и высокими зубцами на крыше. У основания поблескивал ров, наполненный водой, отведенной каналом от реки.
Остановившись в отдалении, под прикрытием низких ветвей молодого бука, они внимательно оглядели строение. Ни один звук не вырывался из оконных впадин, на крыше не бродил скучающий часовой. Издали казалось, что замок необитаем, но прочищенный ров, без всяких следов застоявшейся воды, и кучки свежего конского навоза около мостка свидетельствовали, что это совсем не так.
Широкие подъёмные ворота, усиленные полосками кованого железа, были закрыты. Возможно, раньше над входом, в квадратной нише, располагался высеченный в камне геральдический знак, но теперь он был сточен до основания. Вместо него новый хозяин замка укрепил ярко раскрашенный деревянный щит, символы на котором вне сомнений обозначали герб: красная баранья голова и россыпь золотых кругляков.
― Ха, кажется, я знаю, чей это домишко! ― оживился шериф. ― Каков наглец! Даже эмблему себе придумал как у знатного лорда. Это Барт Баран, торговец краденым. Да чем он только не промышляет, не брезгует даже рабами торговать и новорожденными детьми. Давно бы прибрал его, но мешают - большая шишка. Поговаривают, у него есть покровители при дворе. Вот такая незадача. Представляешь? Вот уж не думал, что все так просто получится. Не думал… Казалось бы, посох этот – такая для всех великая цаца, а он его как обычную безделушку своровал и хочет толкнуть подороже. Каков наглец, ну-у! ― протянул Томас почти с восхищением.
― Подожди, я скоро вернусь, ― быстро проговорил Агнор и скрылся в густой поросли дикого шиповника.