Лика, подоспевшая с подносом изрядно отяжеленным кушаньями, избавила от необходимости что-то отвечать. Выставляя блюда на стол, она трещала без умолку.
― Лучше чем у нас этот пирог с рубленной свининой мало кто делает! ― хвастала девушка. ― Все дело в тонком слое теста.
Томас подтвердил ее слова кивком головы, так как рот был занят. По подбородку потек бульон, спрятанный до времени под хрустящей корочкой. Макая уголок пирога в яичницу на добром сале, Томас чувствовал, что силы и приятное расположение духа к нему возвращаются.
Агнор наблюдал за напарником с ухмылкой, полной снисхождения к ничтожеству рода людского. Сам он удовлетворился одним яблоком, непонятно как оказавшимся на подносе, уставленном жирной снедью.
Хозяин заведения, трактирщик Кнут, шел к ним, не глядя огибая столы и обнажив зубы в заискивающей улыбке. Вытерев пот с большой выпуклой лысины полотенцем, висящим на плече, он присел на край стула, словно сам был в гостях.
― Господин шериф! Как хорошо, что вы приехали! Одни говорят одно, другие – другое. Мы тут все в тревоге: не знаем, что и думать. Скажите, про часовню правду толкуют? Посох – того? ― Сделав видимое усилие, он добавил еще одно слово: ― Пропал?
― Посох ненадолго одолжили, ― авторитетно сообщил Томас. ― Скоро вернется на свое место, будь уверен.
― Можешь ли припомнить события семидневной давности? Чем ты занимался в тот день, что видел? ― встрял в разговор эльф.
― Много чего, все не припомню, ― уклончиво ответил Кнут. ― День раньше – день позже, я за временем не слежу, зарубок на косяках не делаю.
― Тогда еще дождь сильный шел, ― помог ему Томас.
― Проклятый дождь, от него суставы ноют, спасу нет. Как же, помню, был один странный случай. На рассвете гоблин пытался украсть лошадь из конюшни. О, это страшная история. ― Таинственно завел трактирщик. ― До сих пор вздрагиваю коленями, вспоминая то утро.
― А! Что я тебе говорил! ― возглас Томаса предназначался эльфу. ― Тот самый день. И гоблин! Это не совпадение!
― Хотелось бы услышать подробности, ― невозмутимо вымолвил Агнор.
― А было так. Той ночью все постояльцы дрыхли у себя в комнатах. А у меня ломота в ногах началась такая, хоть караул кричи. Потом я вспомнил, как жена моя, пока еще жива была, делала для меня отвар измельченной соломы овса. Вроде помогало. Так вот, спустился я в конюшню с фонарем: овсяной, значит, соломы поискать. Глядь, а там – гоблин. Мохнатый весь такой, морда черная – надевает уздечку на Беляша. Я как заору:
― Что ж, ты, тварь поганая, делаешь!
А он как увидел – бросил в меня нож. Это я уже потом понял, сразу не разобрал. Но по чудесному совпадению я вступил в свежее конское яблоко и упал на клетку с поросятами, предназначенными для убоя на следующий день… Нож пролетел и воткнулся в стену. Прутья клетки совсем были сухие, лопнули. Поросята спросонья как завизжат, стали метаться, все переворачивать! Я закричал ― лошади начали ржать! На шум прибежала Лика, за ней Одо. Одо парень здоровый, что твой кабан, но неглупый, сразу смекнул что делать. Схватил дрын и давай ко входу двигать, чтобы перекрыть зверине отступление. Я, пень старый, тоже былое вспомнил: взял палку, ту, которой двери обычно подпираю, и давай подкрадываться сзади, пока Одо его отвлекает спереди. Замахнулся я, но он, стервец, обернулся, палку перехватил и пнул по голени. Я упал, корчусь, мне много не нужно. Одо с ним тоже не совладал. Хорошо, что Лика по номерам пробежалась с криком «конокрады!». В конюшню высыпали постояльцы кто в чем, но с ножами. Наверное, гоблин испугался. Шмыгнул в дверь ― и поминай как звали…
― Можно взглянуть на синяк? ― уточнил Агнор.
― А чего ж нет? Конечно, гляди, если интересно.
Кнут закатал штанину до колена и с гордостью продемонстрировал боевое ранение. Агнору пришлось встать со своего стула и склонится над трактирщиком, чтобы рассмотреть ушиб повнимательнее.