В голосе Стефана прорезались капризные нотки. Он словно ждал немедленного подтверждения маминых слов.
— О-о-о, Стефан, ну конечно, конечно ты хороший мальчик, — боясь спугнуть удачу, торопливо сказала Элен. — Ты самый лучший мальчик на свете.
Стефан помотал головой и тяжело бухнулся на кровать, смяв простыни. Элен в душе возликовала. Он послушался её! Послушался!
— Можно, я прикоснусь к твоим волосам? Они у тебя такие красивые, как у мамы… То есть я хотела сказать — миссис Гиллрой.
Поскольку вновь уставившийся в одному ему видимые дали Стефан ничего не ответил, Элен сочла молчание за знак согласия. Она протянула руку и робко дотронулась до белокурых, достигающих плеч, волос паренька. Только сейчас девушка заметила, что эти волосы не помешало бы как следует помыть. Да и самому Стефану горячая ванна совсем бы не повредила. От него шёл довольно-таки устойчивой запах давно немытого тела. А его пижама определённо нуждалась в капитальной стирке.
— Как же ты запустил себя, бедняжка, — прошептала Элен, вглядываясь в лицо Стефана. — Что ж, думаю, мы с тобой поладим, дружок. Ты же хочешь стать моим другом?
— Другом, — эхом отозвался Стефан, из уголка его приоткрытого рта потянулась тоненькая струйка слюны. — Стефан хороший мальчик.
— М-да, вижу, что ты просто без ума от меня, — рассмеялась Элен, вытирая рот Стефану рукавом халата. — Ещё никто из парней не пускал слюни в моём присутствии! Чертовски польщена. У вас хороший вкус, мистер Гиллрой!
_________________________________________________
Джентри плохо выспался, а потому пребывал в исключительно ужасном расположении духа. Не подал профессиональному нищему, взывающему на паперти к совести проходящих мимо ранних пташек. Нагрубил кондуктору маршрутного омнибуса, заподозрившего в старшем инспекторе Империал-Ярда «зайца». Наступил на ногу разодетой в облезлые меха дородной даме у Хрустального моста. Отпугивал хмурой небритой физиономией спешащих в школы и гимназии детишек. Пригрозил стайке засыпающих на ходу после тяжёлой рабочей ночи помятых проституток на улице Тюльпанов неделей кутузки… В общем, день у Джейсона не задался с самого начала.
С наступлением утра властвовавший всю ночь туман рассеялся без следа, в бессилии растекаясь хиреющими струйками по каменным мостовым. Туман спешно убегал в канализацию, прятался в занесённых палой листвой городских парках, торопился к рассекающей столицу на две неровные части неспешно текущей Магне. Утренний воздух был чист и свеж, наполняя лёгкие запахами озона, влажной травы, речной воды. Совсем скоро утренняя свежесть сменится иными «ароматами». На смену бодрящим запахам осеннего утра придёт вонь с удвоенной силой запыхтевших фабричных труб, окрепший ветерок принесёт от реки миазмы переполненных коллекторов, добавятся запахи горящего масла, сжиженного газа, пота лошадей, кожи, раскалённого железа. Чуть позже в мешанину сплетающихся ароматов вольются запахи выпеченного хлеба, дух конского навоза, запах тысяч высыпавших на улицы людей. Город окутается этими ароматами, как восточная красавица шелками и так будет до следующего очищающего дождя или растворяющего любые запахи тумана. Таков был большой город. И никто, из живущих в нём, этих запахов практически не замечал. Люди рождались в них, жили с ними и умирали, вдыхая их…
Джентри прибыл в Главный Городской небопорт к семи часам. Утренние сумерки ещё неохотно отступали, освобождая дорогу зарождающейся на востоке заре. Небо было чистым, с вкраплениями серебряных шляпок гвоздей-звёзд по всему бледнеющему, наливающемуся серым цветом рассеяно-чёрному полотну. Ещё немного и звёзды исчезнут, а небо заиграет совсем другими красками. Денёк обещался быть на редкость солнечным и тёплым.
Джентри пересёк вместительную транспортную площадку, запруженную дилижансами и паромобилями, вошёл под своды гигантского здания порта, освещённого изнутри сотнями ярчайших фонарей, и вышел с внутренней стороны. Здесь, на огромной, невероятных размеров, покрытой тщательно подогнанными плитами площади, настоящими великанами высились, обросшие металлическими растяжками причальные мачты. Колоссальные башни из металла вонзались в светлеющее небо, мигая красными сигнальными огоньками. У подножия мачт, уподобившись муравьям, суетились десятки рабочих, занятых приготовлениями к приёму или отправке дирижаблей. Справа, на приличном расстоянии от последней мачты, располагались колоссальные ангары, способные принять в своих необъятных чревах воздушных странников.
Джейсон остановился на выходе из здания порта, прищурившись, наблюдая за волокущими к одной из мачт бухту причального троса дюжими работниками в непромокаемых штормовках. В столь ранний час на территории небопорта посторонних людей было не так уж и много. Намётанный глаз Джентри насчитал в поле своего зрения не более двух десятков человек. Не в пример заполонивших транспортную площадку водителей и извозчиков. Что ж, день только начался. В час пик здесь не протолкнёшься от толп народа. Главный небопорт города каждый день обслуживал десятки дирижаблей: грузовых, пассажирских, почтовых, курьерских. Военные дирижабли располагались на гораздо меньшей по размеру территории Западного небопорта. Так же в Столице имелись Центральный небопорт, для приёма особенно важных гостей и совсем маленький небопорт Бигелоу, обслуживающий пригородные сообщающиеся линии. Главный же Небопорт был самым большим из всех и самым старым. Его построили более тридцати лет назад, одновременно с началом эпохи освоения воздушного пространства.
Интересующий инспектора дирижабль должен был причалить примерно через двадцать минут. Джейсон то и дело поднимал голову, вглядываясь серыми глазами в наливающееся утренним светом бескрайнее небо. Заходящий на посадку дирижабль будет виден издали. Сначала маленькая, мерцающая на бескрайних просторах пока ещё угрюмо-тёмного неба точка. Потом, постепенно увеличиваясь в размерах, на глазах у встречающих, маленькая точка превратится в несомую потоком невидимого ветра маленькую сигарообразную игрушку. А ещё через несколько минут в раскинувшемся над портом небе зависнет сияющая огнями громада властелина воздушного моря — красавца дирижабля.
Сейчас, у верхушек причальных мачт на прочных тросовых растяжках были пришвартованы два судна. Насколько мог рассмотреть Джентри, грузовой толстяк класса «Штоф», именуемый по-простому бочонком, и двухпалубный пассажирский гигант «Атлант», превосходящий размерами ожидаемый Джейсоном «Альбатрос» почти в полтора раза.
Джейсон со скучающим видом посмотрел на жилетные часы. Ждать он умел, этого не отнимешь у полицейского, привыкшего часами сидеть в засаде или проводить сутки за наблюдениями, когда время течёт настолько медленно, что кажется бесконечной ленивой рекой. Инспектор зевнул. Чёрт его дери, заснул он далеко за полночь и проспал каких-то жалких три-четыре часа. Очень мало для измотанного предыдущим насыщенным днём человека… Ну ничего, в таких случаях Джентри любил говаривать, что на пенсии отдохнёт. Вот тогда он как следует отоспится, на зависть всем медведям и суркам.
В зевающем человеке, наблюдающим за гигантскими причальными мачтами никто не опознал бы старшего инспектора Империал-Ярда. Джентри ничем особенным не выделялся. Всего лишь ещё один человек из толпы. Высокий, с хмурой худощавой физиономией, в длинном плаще и шляпе с чуть изогнутыми полями и прямой тульей. Плащ скрывал вложенный в заплечную кобуру револьвер и приколотый к жилету значок полисмена.
Постепенно серое небо стало наливаться жёлто-алым светом. Заря разгоралась, пронзая торопливо убегающую ночь лучами встающего солнца. Моргнули и пропали последние звёзды, на несколько биений сердца в посиневшем небосводе зыбким призраком замерла горбушка надкушенной луны, но вот исчезла и она. Небо налилось синевой, солнце ярко вспыхнуло из-за горизонта, и торжествующее утро с триумфом вступило в город.
Мимо Джентри, вяло переругиваясь, промаршировал взвод крепких парней. Ребята обступили ближайшую к зданию небопорта причальную мачту. С верхушки вознёсшейся на сотню футов металлической башни безвольно свешивалось с дюжину тросов. Джентри рассмотрел на самой верхней площадке деловито копошащиеся возле причального узла фигурки. Забравшиеся на поднебесье удальцы были готовы взяться за лебёдку, чтобы подтянуть швартующийся дирижабль к мачте. Всё было готово для приёма воздушного судна. Значит, «Бабочка» уже на подходе. Или подлёте. Как правильно сказать, Джентри не знал. Зато прекрасно знал, что гонору и самодовольства у воздушных пилотов ничуть не меньше чем у моряков. Что для лётчиков, что для матросов все пешеходы были сухопутными крысами.