Он остановился и взглянул на меня с прежней безыскусственной мольбой в глазах и обратился опять к моей снисходительности.
— Требуйте от меня все, что вам угодно, — сказал он, — но не требуйте, чтобы я изменил моему другу. Избавьте меня только от этого, и я сделаю для вас все что угодно. Я говорю совершенно искренне, — продолжал он, наклоняясь ближе ко мне и глядя серьезнее, чем когда-либо. — По моему мнению, с вами поступили очень нехорошо. Чудовищно ожидать, что женщина в вашем положении согласится остаться в неведении на всю жизнь. Это невозможно. Если бы я увидел в эту минуту, что вы готовы открыть сами то, что Юстас скрывает от вас, я вспомнил бы, что мое обязательство, как и всякое другое, имеет пределы. Я считаю себя обязанным не открывать вам истины, но я не пошевелил бы пальцем, чтобы помешать вам открыть ее самой.
Он сделал сильное ударение на последних словах. Я невольно вскочила со стула. Побуждение встать на ноги было неудержимо. Майор Фитц-Дэвид дал мне новую мысль.
— Теперь мы понимаем друг друга, майор, — сказала я. — Я принимаю ваши условия. Я не буду просить у вас ничего, кроме того, что вы предложили мне сами.
— Что я предложил? — спросил он несколько испуганным тоном.
— Ничего такого, в чем вам следовало бы раскаиваться. Ничего такого, что трудно было бы исполнить. Могу я задать вам смелый вопрос? Что, если бы этот дом был мой, а не ваш?
— Считайте его своим, — воскликнул любезный старик. — Считайте его своим с чердака до кухни!
— Очень вам благодарна, майор. Я буду считать его своим на некоторое время. Вы знаете — кто этого не знает? — что любопытство есть одна из отличительных слабостей женского пола. Что, если бы любопытство побудило меня осмотреть все, что есть в моем новом доме?
— Так что же?
— Что, если бы я начала ходить из комнаты в комнату и осматривать все, что нашла бы в них? Как вы полагаете, могла ли бы я…
Проницательный майор угадал мой вопрос и в свою очередь вскочил со стула, пораженный новой идеей.
— Могла ли бы я открыть сама по себе в этом доме тайну моего мужа? Одно слово в ответ, майор Фитц-Дэвид, одно только слово. Да или нет?
— Не волнуйтесь так.
— Да или нет? — повторила я с большим жаром, чем прежде.
— Да, — ответил он после минутного колебания.
Это было ответом. Но я тотчас же поняла, что такой ответ был слишком неясен. Я решилась попробовать, не удастся ли выпытать какие-нибудь подробности.
— Означает ли ваше «да», что в этом доме есть какое-нибудь указание на истину? — спросила я. — Нечто такое, что я могу увидеть, что я могу осязать?
Он подумал. Я видела, что мне удалось каким-то неведомым для меня образом заинтересовать его, и я терпеливо ждала его ответа.
— То, о чем вы говорите, указание, как вы это называете, вы могли бы увидеть и могли бы осязать, если бы только нашли.
— Оно в этом доме?
Майор приблизился ко мне и прошептал:
— В этой комнате.
Голова моя закружилась, сердце застучало. Я попробовала сказать что-то. Тщетно. Усилие едва не задушило меня. В тишине, царствовавшей в доме, ясно слышалось пение, продолжавшееся наверху. Будущая примадонна кончила свое упражнение в гаммах и пробовала голос в отрывках из итальянских опер. В эту минуту она пела прелестную арию из «Сомнамбулы». Я до сих пор не могу слышать эту арию без того, чтобы не перенестись мгновенно в кабинет майора Фитц-Дэвида.