Я б, может, даже и извивался непроизвольно от таких адских ощущений, но мощные лапы Медведя придавили меня к столу. Плечи будто тиски сжали – ни дернуться, ни даже пошевелиться.
– Терпи, – сказал Медведь. – И не выключайся. Так надо.
– Кому надо? – прохрипел я, больно скребанув пересохшим языком по топорищу.
– Тебе надо, – терпеливо разъяснил кузнец. – Может, Мирозданию, которому ты зачем-то нужен. И еще волосохвосту. Он без боли работать не будет. То ли питается он ею, то ли еще что, но на бездыханные тела он вообще не реагирует. Капризная тварь.
Я попытался сфокусировать взгляд на банке, стоящей на том же столе.
Похоже, Медведь не врал. Тварь внутри прозрачного сосуда заметно возбудилась – копна ее тонких щупалец интенсивно шевелилась, словно растревоженный клубок змей. Очень паскудное с виду существо, от одного взгляда на него тошнотворный комок подкатывает к горлу. Оставалось надеяться, что кузнецы знают, что делают…
Между тем Шаман шитье закончил примерно на две трети, оставив кровавый «карман» между культей и изуродованной рукой. Завязав нитку узлом и перекусив зубами длинный конец, Шаман взял свежую свиную кость и принялся крошить ее пальцами над «карманом», словно сырую булку. Нереальная силища для человека, конечно, – хотя кто сказал, что братья обычные люди? Обычные на Распутье Миров не живут, выполняя то ли функции привратников возле входов в иные миры, то ли их хранителей.
Накрошив в «карман» костной муки, Шаман принялся пихать в него свиную требуху, легко разрывая на кусочки фрагменты кишок. А когда напихал, по его мнению, достаточно, то открыл банку, схватил шевелящийся пучок волос и прилепил его на место операции, в тот самый кровавый «карман».
Волосохвост, похоже, только этого и ждал.
Его «шевелюра» моментально облепила мою руку – и тут я понял, что такое настоящая боль!
Мне реально показалось, что от этой мучительной волны, мгновенно разлившейся от руки по всему телу, я сейчас сдохну. Потому что живое тело не способно терпеть такую пытку. Не рассчитано оно на такие страдания и просто обязано или окочуриться, или как минимум отключиться…
Но не тут-то было!
По ходу, волосохвост реально питался чужой болью. Глаза у меня заволокло алой пеленой, тело затряслось, словно меня подключили к высоковольтной линии. По всем законам физиологии я должен был либо сдохнуть от такой адской пытки, либо вырубиться – но ни того, ни другого не происходило. Я бился на этом чертовом столе, выбивая каблуками берцев из дубовых досок пулеметную очередь, из моего рта сочилась кровавая пена, пропитывая алым топорище, которое я грыз, будто обезумевший пес… Щепки от разлохмаченного дерева кололи мне губы, язык и десны, но разве можно было сравнить эту боль с той, что разрывала на куски мое тело изнутри…
Не знаю, как долго продолжалось это ужасное испытание, которое я точно никогда не забуду, но вдруг в один момент все закончилось. Словно меня от высоковольтной линии рубильником отключили.
Раз – и всё.
И лежу я мешком на столе, облепленный своими мокрыми шмотками, насквозь пропитанными потом и кровью.
И пошевелиться нет никакой возможности, потому что сил нет от слова «вообще».
И в черный от копоти потолок я смотрю не мигая лишь потому, что сил нет даже закрыть глаза…
– Неплохо сработал волосохвост, – донесся до меня голос Шамана. – Можно сказать, хорошо сработал. Отпусти этого сталкера, Медведь. Он теперь не дернется, даже если ему начать кувалдой ноги ломать. Волосохвост при первом знакомстве все выпивает из человека – силы, боль, болезни, мысли, эмоции, после чего внедряется в пустое тело, чтоб начать там новую жизнь.
Мои плечи отпустили живые тиски – удивительно, что Медведь, удерживая меня на столе с такой силой, не раскрошил мои кости в труху, как до этого Шаман превращал пальцами в пыль фрагмент свинячьего скелета.
– Что он выпивает все лишнее – правильно, – сказал Медведь. – Человеческий организм капризный, чуть что не по его, включается иммунный ответ. А когда нет сил даже «кыш!» сказать, то и нормально, что к тебе в тело влезло некое существо, от которого тому организму самая что ни на есть польза.
– Это если тому существу хозяин организма понравится, – уточнил Шаман. – В противном случае волосохвост сожрет не только болезни с дурными мыслями, но и мясо с костями. Видел я такую казнь в Третьем мире, откуда он родом. Сначала волосохвоста разозлят, а потом вживляют в преступника. И после той казни остается только кожа, пустая внутри. Ее потом соломой набивают и ставят заместо пугала, когтекрылов отгонять от мясных полей.