Над ровными кустарниками ананасовых плантаций летали мелкие, размером с лесного голубя, белые цапли с яркими жёлтыми клювиками. Со стороны океана несколько раз возникали классические, серо-чёрные особи, и каждый раз пугали таксиста своим неслышным и неожиданным пикированием над полотном шоссе.
– А какие ананасы у нас на Антигуа сочные! Может, купишь?
– А это – романская церковь…
Часто мелькали, выскакивая из роскошной зелени, крохотные деревушки. Чёрный люд по обочинам населённых дорог повсеместно курил на домашних крылечках, жарил мясо в приспособлениях, сделанных из располовиненных газовых баллонов, и пытался продавать проезжим ракушки, кокосы и крохотные ананасики.
– А это что такое? Военные башни?
Удивительное зрелище заставило капитана Глеба даже привстать. На двух ближних холмах внезапно возникли в перспективе крутого поворота странные каменные сооружения. После безмятежных картин песчаных пляжей и фруктовых насаждений, которые Глебу уже достаточно за этот суматошный день поднадоели, булыжные стены колоссов вызывали смутную тревогу. Похожие на перевёрнутые гигантские вёдра высотой с трёхэтажный дом, массивные серые башни тяжело давили на лёгкие лесистые верхушки зелёных холмов.
– Это? – Таксист вопросительно ткнул пальцем в таинственные стены. – Это старые мельницы для размола сахарного тростника. На самом верху у каждой были раньше деревянные помещения и крылья. Давно уже они стоят здесь без хозяина. Ветер на нашем острове всегда был, и с океана, и с моря, вот и работали эти ветряки, пока люди в Америке разные станки и машины не придумали. Таких мельниц у нас на Антигуа штук десять всего осталось, остальные на камни разрушили…
– Да ты вот туда лучше смотри, на тот берег бухты, там больница Эрика Клэптона. – Кучерявый водила обернулся к Глебу. – Знаешь про такого? Музыкант.… Вот он и построил здесь, на Антигуа, клинику для своих друзей, наркоманов и алкоголиков. Туда нам не проехать – никого не пускают.
Глеб мельком попытался взглянуть на красные крыши лечебницы, но тут ещё одна бескрылая мельница, так странно похожая на сторожевую кавказскую башню, возникла на близком лесном горизонте, выступив из-за рощицы высоких и стройных пальмовых стволов…
– И девушки у нас очень красивые. Даже «Мисс Мира» в девяносто пятом, нет, в девяносто третьем, году была почти что наша – с Ямайки!
Голубовато-зелёный простор гавани Джолли-Харбор пустовал.
С высоты очередного холма Глеб подробно осмотрел причалы, дальний берег, пару береговых стоянок. Одна жёлтая однокорпусная яхта стояла на берегу, два жёлто-синих катамарана качались на воде совсем близко от полосы песка. И ни одной трёхкорпусной посудины…. Ни большой, ни маленькой. Ни жёлтой, ни розовой, ни серо-буро-малиновой в крапинку.
Загрустил даже разговорчивый таксист.
– В отель?
– Поехали.
Небольшой одноэтажный посёлок вокруг гавани долгие годы строился явно в расчёте на многочисленную яхтенную публику. Справа от дороги мелькнул магазин навигационных принадлежностей, на углу прояснилась небольшая вывеска парусной мастерской. После того, как они проехали один не очень перпендикулярный перекрёсток, на соседних домах запестрели таблички «Заправка газовых баллонов», «Прокат катеров», заблестели металлические банки с краской на витрине… «Яхтенное агентство Джой. Снабжение провизией. Набор экипажей. Почта».
– Стой, мусульманин!
В сложных ситуациях Глеб Никитин всегда верил чувствам. Своим – особенно.
– Всё, приехали. Я остаюсь здесь. А ты поговори с друзьями-таксистами, если кто найдёт моего друга или что-то узнает про его желтую яхту, тот получит премию. Я дам за такую информацию хорошие деньги. Понял? У него ещё зуб стальной, вот здесь, впереди. Если что – звони мне в отель.
Успевший за эти полдня стать для Глеба почти родным и близким чернокожий водила не спешил расставаться с приятным пассажиром. Высунув язык, он старательно нацарапал на листке бумаги: «Jackson Tx 130, tl. 567 34 65».
– Я всегда стою в Сент-Джонсе на площади, у церкви Святого Семейства. Ты же из Европы прилетел, да? Россия? Это в Германии? Москва, Кремль? Нет, не понимаю…
– Сибирь. Сай-би-риа! Знаешь, где медведи большие живут, у-у-у?!
Капитан Глеб сделал предельно зверскую рожу.
Островитянин захохотал, сверкая роскошными белыми зубами, и демонстративно поёжился.