Справа от дороги шли плодоносные поля, которые сливались вдали с горизонтом и радовали взор.
Тело девушки безжизненно свешивалось с лошади.
Лицо ее покрылось синеватой бледностью, губы побелели и приоткрылись, зубы были крепко стиснуты, и только грудь слабо трепетала под широкой рукой Сына Крови, тяжело лежавшей на ней.
Наконец они прискакали к пещере, в которой расположились человек сорок индейцев, вооруженных и готовых к походу.
Это были сотоварищи Сына Крови.
Он сделал знак, и ему тотчас подвели другую лошадь. Не успел он еще пересесть на нее, как та, на которой он приехал, упала и из ее ноздрей, рта и ушей хлынула темная горячая кровь.
Снова положив перед собой на седло молодую девушку, Сын Крови отправился дальше.
- На сожженную асиенду! - крикнул он.
Индейцы, которые, без сомнения, только и ожидали прибытия своего вождя, последовали за ним.
Вскоре весь отряд быстро мчался по дороге, окутанный облаком густой пыли, подымавшейся из-под ног лошадей.
Проскакав с невероятной быстротой около пяти часов, индейцы увидали вдали высокие колокольни и башни города, возвышавшиеся над облаком дыма и пара.
Индейцы взяли немного влево и помчались по полям, злорадно вытаптывая обильный урожай.
Через полчаса они достигли подошвы высокого холма, одиноко стоявшего посреди равнины.
- Подождите меня здесь, - сказал Сын Крови, останавливая свою лошадь, - что бы ни случилось, не трогайтесь с места до моего возвращения,
Индейцы поклонились в знак повиновения, а Сын Крови, вонзив шпоры в бока лошади, помчался дальше.
Но он отъехал недалеко и, как только скрылся с глаз своих товарищей, тотчас же остановил лошадь и сошел на землю.
Сняв с лошади уздечку, чтобы ей удобнее было полакомиться свежей и сочной травой, он поднял неподвижное тело девушки и медленно начал взбираться со своей ношей на холм.
Уже наступали сумерки, и птицы провожали последним концертом заходящее солнце, лучи которого почти горизонтально ложились на землю. Небо быстро темнело.
Между тем поднялся ветер, который с каждой минутой все усиливался, и мрачные тучи тяжело понеслись над землей, опускаясь все ниже и ниже.
Все предвещало, что в эту ночь разразится одна из тех бурь, которые случаются только в этой стране и заставляют бледнеть от страха самых смелых людей.
Сын Крови все поднимался, неся на руках юную девушку, голова которой бессильно склонилась к нему на плечо.
Крупные теплые и пока еще редкие капли дождя с глухим шумом начали падать на землю, которая тотчас же впитывала их в себя.
Атмосфера наполнялась острым, удушливым запахом, исходившим от почвы.
Сын Крови продолжал подниматься все тем же твердым, медленным шагом, опустив голову и сурово нахмурив брови.
Наконец он достиг вершины холма.
В эту минуту ослепительная молния зигзагами прорезала небо, осветив синеватым светом окрестности, и раздался оглушительный удар грома.
- Да, - мрачно прошептал Сын Крови, точно отвечая вслух на свои мысли, - природа собирается принять участие в той сцене, которая сейчас разыграется. Но небесная буря все-таки не так страшна, как та, которая клокочет в моем сердце! Хорошо, прекрасно! Мне не хватало только этой ужасной мелодии. Я - мститель и исполню то, что обещал себе в минуту отчаяния.
Произнеся эти слова, он продолжал свой путь, направляясь к груде почерневших от дыма камней, видневшихся тут и там над высокой травой.
Вершина холма, на которой находился теперь Сын Крови, открывала неописуемо дикий и пустынный вид.
Сквозь высокую густую траву виднелись почерневшие от дыма развалины, остатки стен, полуразвалившиеся своды. Вокруг росли фруктовые деревья, кедры, георгины, и был виден колодец с длинным шестом, на конце которого еще висело кожаное ведро, служившее некогда для вычерпывания воды.
Посреди развалин возвышался высокий крест из темного дерева, отмечавший могилу. У подножия этого креста симметрично было положено около двадцати голых оскаленных черепов, которым солнце и ветер придали глянец и желтизну слоновой кости. Вокруг могилы в траве беззвучно скользили змеи и ящерицы, эти постоянные гости кладбищ, круглыми удивленными глазами смотревшие на незнакомца, осмелившегося нарушить их одиночество и покой.
Недалеко от могилы стоял полуразвалившийся сарай, сделанный из тростника, который тем не менее мог еще служить достаточно надежным убежищем для путников, захваченных грозой врасплох.
К этому сараю и направился Мститель.
Через несколько минут он достиг его и укрылся там от дождя, который теперь лил как из ведра.
Буря свирепствовала с невероятной силой. Молния сверкала почти непрерывно, гром оглушительно грохотал, и сильный ветер наклонял деревья к земле.
Это была одна их тех ужасных ночей, в которые совершаются ужасные преступления, которые солнце не хочет освещать своим веселым светом.
Сын Крови положил девушку на кучу сухих листьев в одном из углов сарая и несколько секунд внимательно смотрел на нее. Затем он скрестил руки на груди, сдвинув брови, опустил голову и начал шагать из угла в угол, бормоча вполголоса какие-то бессвязные слова.
Каждый раз, как он проходил мимо молодой девушки, он останавливался, смотрел на нее с непередаваемым выражением во взгляде, а затем, покачав головой, продолжал ходить.
- Однако, - сказал он наконец глухим голосом, - пора кончать! Вот эта юная особа, такая крепкая, сильная, теперь она бледна, неподвижна, почти безжизненна! Отчего мне не попался в руки вместо нее Красный Кедр! Буду терпелив, придет и его очередь, и тогда...
Сардоническая улыбка искривила его губы, он наклонился над своей пленницей.
Осторожно приподняв ее голову, он собирался дать ей понюхать флакон, вынутый им из кармана, но вдруг выпустил тело Газели из рук и с громким криком отпрянул в сторону.
- Нет, нет, - повторял он, - этого не может быть, я ошибся, мне только показалось!
После нескольких секунд колебания он опять подошел к девушке и снова наклонился над ней.
Но теперь его нельзя было узнать: насколько он раньше был груб и жесток с ней, настолько теперь был внимателен, осторожен и почти нежен.