При этом Авинов осторожничал.
Он говорил: «Человек, называвший себя Фанасом, утверждал, что он якобы путешественник во времени и переместился к нам аж из 4030 года…», «Фанас заявлял, что использует что-то вроде животного магнетизма, чтобы я запомнил в точности массу сведений…»
Когда Кирилл смолк, то и Ряснянский, записной скептик, и сам Корнилов ни слова не сказали, всё ещё находясь под впечатлением.
Первым разлепил губы начальник РОГШ.
— Кому ещё известно об этом? — спросил он строго.
— Мне пришлось рассказать правду своему ординарцу и капитану Петерсу.
— Петерс, Петерс… — нахмурил лоб Верховный правитель. — Дроздовец?
— Так точно.
— Ну это человек верный.
— А господина Исаева я застал в коридоре, — улыбнулся Ряснянский.
— Кузьмич боится меня одного отпускать. Если подумать, это он спас меня. И меня, и всех остальных. Быстрее всех сообразил, что делать, и вот…
Покивав, Корнилов поднялся, делая знак офицерам: сидите, мол.
— Стало быть, — медленно проговорил он, — я должен был погибнуть ещё в апреле… И Марков ненадолго бы меня пережил, и Дроздовский… А Деникин, значит, в поход на Москву… Глупо как. Растянуть фронт в нитку, оставив Махно в тылу… М-да. А Колчак стал бы Верховным правителем… Хм. Боюсь, что Александр Васильевич слишком честен для такого поста, слишком много в нём ненужного джентльменства. Он до сих пор склонен доверять англичанам с американцами. Последние события повергли его в шок… Скажите, Кирилл Антонович, а вы сами верите, что такое будущее возможно?
Авинов вздохнул.
— Признаться, Лавр Георгиевич, я и сам не знаю, верить или нет. Тогда, в прошлом сентябре, я безусловно верил. Эта фильма… Понимаете, увидеть такое… Это не было постановкой, потому что я видел совершенно эпические панорамы, где сходились в битве тысячи танков! Сотни самолётов… э-э… аэропланов обрушивали бомбы на города, тонули огромные корабли… Нет, такое не снимешь! Но как я могу вам доказать, что виденное мною действительно было? Может, я и не видел ничего — мне это всё внушили! И визита путешественника во времени никакого не было, а наличествовал могучий гипноз…
— Но папка-то вот она, родимая!
— Так в том-то и дело! Помню, переживал: а стоит ли передавать её? Вдруг всё, записанное мною, — бред, глупые выдумки? А если нет?
— Вот-вот…
Пройдясь к окну и обратно, Лавр Георгиевич проговорил:
— Если вы читаете газеты, то видите, как всё осложнилось. Конфликт с англичанами нам ни к чему, но и сдавать позиции никак нельзя. Ни британцам, ни французам, ни американцам не нужна единая, великая и неделимая Россия. Разодрать нашу страну на жалкие уделы, где они станут полновластными хозяевами, как в какой-нибудь Чёрной Африке, — вот их цель. Кстати, Ллойд Джордж этого почти не скрывает, как и Вудро Вильсон. Полковник Хаус, советник Вильсона, прямо говорит, что «…остальной мир будет жить спокойнее, если вместо огромной России будут четыре России. Одна — Сибирь, а остальные — поделенная европейская часть страны». Ноу комментс, как говорят англичане! Увы, политика Антанты по отношению к Белому движению является образцом неблагородства. И то, что англичане оказывают помощь большевикам, лишь подтверждает их общий курс.
— Позвольте, Лавр Георгиевич, добавить, — сказал Ряснянский. Получив согласие, он продолжил: — Государственный департамент САСШ составил карту России, на которой за нашей страной осталась лишь Среднерусская возвышенность, а все остальные территории должны, по их мнению, отойти к САСШ, Англии, Франции, Японии и другим «партнёрам» Америки. А что касается помощи большевикам, то Англия тут не одинока. То Англия тут не одинока… По данным агентуры начальника русской миссии в Берлине, в столицу Германии для переговоров тайно прибывали представители советского правительства.
Корнилов покивал.
— Порою, — сказал он, — читая наши газеты, думаешь, что всё у нас плохо. На самом-то деле газетчики лакируют действительность — всё куда хуже! Вы полагаете, что мы месяцами удерживаем фронт, не переходя в наступление, потому лишь, что желаем укрепить тыл? Отчасти это так, но лишь отчасти. Иная причина куда важней — мы крайне слабы, Кирилл Антонович. Да будь в Красной армии умелые командиры, а не вчерашние матросы или фельдшера, мы бы с вами здесь не сидели. Смели бы нас к такой-то матери! В наших рядах всего шестьсот с лишним тысяч штыков,[68] а Троцкий уже выставил два миллиона! У нас пока единственное превосходство над красными — умение воевать. А они берут числом. Теперь помножьте семизначное число на английские танки и аэропланы, и получите то «произведение», что так меня беспокоит. И если переданные вами сведения, Кирилл Антонович, хоть как-то смогут повлиять в благоприятную для нас сторону, нужно сделать всё, чтобы знания под грифом тайны ОГВ воплотились в металл! Для этого мы создадим Особую Службу, выделим помещения, профинансируем, соберём знающих и нужных людей… Вы упоминали Бонч-Бруевича, Фёдорова, Зворыкина, Сикорского. Эти господа уже приглашены. Готовьте список, Кирилл Антонович, кого ещё «заманить» к вам в Особую Службу.
— Ко мне? — растерялся Авинов.
— А то к кому же? Моим приказом от сего числа вы назначаетесь начальником Особой Службы при Ставке Главнокомандующего. Подчиняться будете лично мне, по всем вопросам обращайтесь к Сергею Николаевичу, он будет курировать вашу деятельность.
— Лавр Георгиевич, — смущённо проговорил Кирилл, — я всего лишь случайный человек, по воле судеб столкнувшийся с «попаданцем», и…
Корнилов с улыбкой поднял руку.
— Я ценю вашу скромность, Кирилл Антонович, но и вы меня поймите. Дело ведь не только в том, что вас надо беречь от посягательств большевиков и прочих любителей поживиться русским достоянием. Вы — человек испытанный, вам можно доверять. А лёгкой жизни не ждите! Или вы решили, что работа в Особой Службе будет неотличима от бумагомараний в скучном присутствии? Тогда спешу вас «обрадовать» — тишины и покоя не будет! Зато бессонные ночи я вам гарантирую. Уж порадейте за Россию-матушку!
— Приложу все старания, Лавр Георгиевич…
— Приложите, приложите… господин подполковник, — сказал Ряснянский и ухмыльнулся, заметив выражение лица Авинова. — А что вы удивляетесь, Кирилл Антонович? Негоже капитану заведовать Особой Службой. Не по чину!
— Я не заслужил…
— Заслужите, Кирилл Антонович, заслужите. Какие ваши годы!
Особую Службу разместили неподалёку от Большой Садовой, в громадном особняке, выстроенном неким купчиной.
Купчина окружил свой домище небольшим парком и высокой решётчатой оградой.
Правда, выстроили сие «родовое гнездо» с умом — могучие голландские печи хорошо прогревали оба этажа.
Толстые стены держали тепло зимой, а прохладу — летом.
Да и охрану нести было легко…
Ну тут Авинову — подполковнику Авинову! — снова преподнесли сюрприз.
Утром его разбудил шум моторов — это прибыла охрана.
Взвод 1-й Особой автоброневой роты.
«Для Особой Службы, — посмеивался Исаев, — и рота Особая!»
Елизар Кузьмич очень гордился производством своего подопечного в подполковники, а уж как Саид с Махмудом радовались — это надо было видеть.
Ряснянский приставил к Кириллу молчаливых казаков-пластунов, прошедших и Русско-японскую, и восстание «Большого Кулака», и Великую войну.
Опытные оказались мужички, умелые, азиатами — япошками да китаёзами — натасканные.
Группа офицеров-разведчиков была на подхвате, эти всё видели и всё слышали, быстро делали надлежащие выводы и принимали крутые меры. Шпиона мигом распознают, расколят и пустят в расход.
После обеда текинцы взялись подвозить к особняку спецов — проверенных и просвеченных Ряснянским на предмет благонадёжности, знатоков в своём деле.
Авинов лично встречал их и провожал в Большой зал.
Игорь Сикорский, творец «Муромцев»… Владимир Зворыкин, изобретатель «дальновидения»… Михаил Бонч-Бруевич, талантливейший радиоинженер… Евгений Боткин, бывший лейб-медик… Генерал Фёдоров, создатель «ручного ружья-автомата», капитан Токарев и Дегтярёв, мастера-оружейники… Василий Менделеев, спроектировавший первый русский танк… Владимир Шухов, изобретатель стальных нефтехранилищ и газгольдеров, гиперболоидных башен и крекинга нефти… И ещё, и ещё…
68
В нашей реальности в самую благоприятную пору Белая армия насчитывала не более 300 тысяч человек.