Засвистел паровоз, лязгнули сцепки, и штабс-капитан, торопливо загашивая папиросу, похромал к ближайшему тамбуру, где его подхватили солдаты, помогая одолеть крутые ступеньки.
Вскоре тронулся и литерный.
От Льгова есть железнодорожные ветки на Брянск и на Курск, «авиновский» эшелон тронулся в сторону Брянска.
Минуя Дмитриев, выбрались к станции Комаричи.
От Комаричей на Брянск путь одноколейный и проходит по насыпи.
Узнать что-либо на самой станции не получилось — разбежались все. «Красные идут!» — этот безмолвный крик словно висел в воздухе, угнетая и рождая страх.
От танкистов и шофферов к Кириллу подошли поручики Дубатов и Чутчев.
— Господин подполковник! — с тревогою спросил Дубатов, длинный как жердь. — Куда же нам теперь?
— Знать бы! Все телефоны молчат вместе с телеграфом — наверняка оборваны провода. Нас ждали на станции Навля. Двинем в том направлении, что нам ещё остаётся… По вагонам!
Был час пополудни, Комаричи остались далеко позади, впереди, рассекая суровый хвойный лес, тянулись рельсы — и ждала полная неизвестность. Красные помогли Авинову определиться.
Из-за леса вынырнули бомбовозы «Илья Муромец» с красными звёздами на крыльях — это было бойзвено Штавоздухфлота 14-й армии командарма Уборевича.
Красвоенлёты с ходу стали бомбить эшелон.
— Возду-ух! — разнеслись голоса.
Бомбы падали как попало — они рвались в лесу, щепя деревья, бухались между чащей и железнодорожными путями.
Но вот вроде приловчились — метко сброшенная трёхпудовка угодила прямо в паровоз. Вспухшее облако пара скрыло локомотив.
Ещё две аэропланные бомбы раскурочили полотно — рельсы загнулись салазками.
Осколки посекли нескольких человек, потом рванула цистерна с бензином — пламя взвилось так высоко, что охватило снизившегося «ильюшку».
Бомбардировщик выплыл из огненной тучи с горящими крыльями, пронёсся над лесом, цепляя колёсами верхушки деревьев, и скапотировал — стал на нос, да и перевернулся, круша сосны и рассыпаясь сам.
Два оставшихся «Муромца» описали над эшелоном круг, строча из пулемётов. Текинцы отвечали красвоенлётам из ППТ.
Бомбардировщикам это не понравилось, и они улетели.
— Шпалы готовим! — надрывался Авинов, пробегая по насыпи. — Будем съезжать прямо на рельсы! Быстро, быстро!
Вместе с текинцами под его командой находилось ещё с сотню человек, «сборная солянка» — танкисты из Добрармии, которой командовал Врангель, мастеровые из Харькова, Ижевска, Мотовилихи, казаки-пластуны.
Но сейчас все действовали как один — волокли шпалы, сколачивали из них сходни, подсыпали гравий, снимали брезенты, заводили машины.
Первым на пути осторожно спустился Т-13.
Взревев мотором, он развернулся на рельсах, визжа и скрежеща, и съехал вниз по насыпи.
Грузовикам пришлось посложнее, но они и сами полегче были.
— Поворачивай, поворачивай! Не останавливайся, Махмуд! Отгоняй подальше в лес! Вон где просека или что там… Давай-давай!
Заслоняясь рукою от пышущей жаром цистерны, развороченной взрывом, Кирилл вскочил на платформу с последней «тринадцаткой».
Вскарабкавшись на броню, он отпер люк и, шепча разнообразные пожелания большевикам, пролез на место механика-водителя.
Солнца через распахнутый люк поступало немного, но борта танка, отделанные пробкой, были выкрашены в белый цвет.
Тут же свет заслонил некто кряхтящий.
— Это я, сердар… — пропыхтел Саид.
— Занимай место командира, будешь говорить, куда править!
— Может, поменяемся, сердар? — неуверенно спросил текинец.
— Некогда, Батыр, некогда!
Заведя стартёр, Авинов добился того, что мотор взревел.
— Саид!
Текинец не ответил — за грохотом двигателя даже его зычный голос гас, зато обе ноги Батыра коснулись спины командира.
Это означало: «Вперёд!»
Кирилл выжал фрикцион, переключил передачу и взялся за рычаги. Танк ощутимо дёрнулся, лязгнул гусеницами по краю платформы и плавно перевалился на трещавшие шпалы.
Нога Саида тронула правое плечо Авинова, и подполковник мягко потянул правый рычаг на себя.
Танк, размолачивая шпалы, довернул, выровнялся. Снова направо.
Кирилл глянул в нарамник перископа. Насыпь!
Взрыкнув, танк сполз вниз и покатил, лязгая и звеня, к лесу. Приткнув машину к паре вековых сосен, Авинов заглушил мотор.
— Вылазь, Саид!
— Ага!
Долго ли, коротко ли, но все машины, бронированные и не слишком, покинули платформы.
— Всё сжечь, особенно сходни! Чем меньше следов оставим, тем лучше!
Ну с огнём проблем не возникло — пара теплушек и без того горела, платформа с невезучим «Руссо-Балтом» уже догорала.
Шпалы и сходни покидали в «пещь огненную», которой стала взорванная цистерна, чьи клёпаные борта разошлись, аки лепестки, покрытые толстым слоем сажи.
— Подбрось дровишек! — орал Исаев. — Ядрёна-зелёна!
Авинов стянул с себя шлемофон и надел привычную фуражку. Подступило то, к чему любой офицер должен быть готов всегда, в любую минуту, а именно — надо было брать на себя всю ответственность. За людей, за технику, за потери и удачи.
Они оказались в отрыве от своих, связаться с тем же Врангелем невозможно, и неясно, что же предпринять.
А когда не знаешь, как поступить, делай что должен.
Додумать любимую поговорку Марка Аврелия Кирилл не успел — со стороны железной дороги донёсся паровозный гудок.
— По машинам! — заорал Авинов. — Дубатов! Саид! Быстро уводите колонну в лес! Десять минут хода — и глушите моторы! Вас не должны услышать с дороги — чует моё сердце, там красные! Вы ещё здесь?!
— Мы уже там, сердар!
Один за другим взрёвывали танки. Клацая и лязгая гусеницами, они отходили колонной. Грузовики и бронеавтомобили завывали в иной тональности.
— Елизар Кузьмич! Иван Андреич! Вы задержитесь со мной.
Статный Иван Акатьев кивнул и движением могучего плеча сбросил на руки ППТ.
Исаев огляделся окрест, покачал головой в недовольстве — уж больно заезжена трава, переломаны кусты.
Но вон воронка от взрыва бомбы — дай бог, красные примут и всё остальное за следы недавней бомбёжки…
Скрываясь за деревьями, Кирилл подобрался к колее.
Литерный эшелон представлял собой жалкое зрелище — всё, что могло воспламениться, сгорело до железного остова.
Пара теплушек ещё горела, огонь красиво заворачивался в щели между истончившихся досок.
Цистерна чадила, паровоз угрюмо дыбился нагромождением рваной стали.
Помощника машиниста с кочегаром убило, а вот старый, опытный машинист уцелел — ушёл с танковой колонной «на броне».
Короткие, требовательные свистки зазвучали совсем близко, и вот он — бронепоезд.
Сначала показались контрольные платформы, потом бронепаровоз, пыхавший плотными белыми клубами, а после и блиндированный вагон, на серой стенке которого было выведено крупными буквами: «Р.С.Ф.С.Р. Центробронь. Первый броневой поезд Брянского Совдепа».
Двубашенные бронеплощадки соседствовали с платформами, прикрытыми со всех сторон клёпаными бортами, но без крыши, — из этих бронированных «ящиков» выглядывали задранные вверх стволы трёхдюймовых противоаэропланных орудий.
Пыхая паром, «Первый броневой» остановился перед разбомбленным паровозом.
Из дверей, с платформ, изо всех щелей полезли красноармейцы. Они были безоружны, но не слишком самонадеянны — дула пулемётов в амбразурах пошевеливались, готовясь открыть огонь.
Галдя, красные прошлись вдоль эшелона, покинутого белыми, и принялись за дело. Сначала заработали пулемёты.