Спереди у танков торчали дула: у кого — тяжёлых пулемётов, у кого — автоматических пушек Беккера.
Лязгнули гусеницы, «сухопутные броненосцы» тронулись с места, грузно качнувшись.
Авинов уступил дорогу бронеотряду, не испытывая особого почтения.
Без «броневой рубки», то бишь орудийной башни, с противопульным блиндированием… Так себе танчики.
А «танчики» покатились в степь, выдавая вёрст пять в час и постреливая короткими очередями.
Потом «Пластун» с рёвом развернулся на месте задом наперёд, хлопая бронещитками, прикрывавшими гусеницы, и выстрелил из пушки.
Грохнуло так, что Кирилл поневоле глаза пошире открыл и рот раззявил.
Снаряд прошуршал за край снежного поля и поднял на воздух какой-то сарай, разметав его в щепки, в опилки, в пыль.
— Ух, здорово! — радостно воскликнули у него за спиной.
Кирилл обернулся.
Позади стояли, перетаптываясь, человек десять новобранцев.
Это были простые деревенские парни, «забритые» в Белую армию по указу Корнилова.
Простодушно восторгаясь могучими механизмами, они пихали друг друга локтями да хлопали себя по бокам: «Это ж надо, а?! Видал, что деется? Танка кака-ая!»
И не было более нужды их командирам искать подходящие слова, дабы возбудить у новичков гордость за службу, — зримая мощь бронеотряда впечатлила рекрутов куда сильней любых глаголов с прилагательными.
Углядев перед собой офицера, новобранцы мигом подтянулись и стали по стойке «смирно».
— Вольно, — улыбнулся Авинов.
Делать было нечего, и Кирилл решил, хоть немного, попользоваться знаниями из будущего для себя.
Потомки много чего смертоубойного напридумывали, однако глубинные бомбы с гидростатическим взрывателем или эрэсы — ракетные снаряды для самолётов — Авинову были ни к чему.
А вот небольшое, простенькое, но весьма полезное приспособление ему выточил токарь из местной мехмастерской.
Расплатившись, Кирилл принял в руки ещё тёпленький пистолетный глушитель — толстенькую трубку с дисками-дефлекторами внутри.
ПББС, как назовут его в будущем, — «Прибор для бесшумной и беспламенной стрельбы».
Он достал свой излюбленный парабеллум, накрутил на ствол (пришлось токарю попыхтеть, нарезку изображая).
Оглянулся — никого? — и выпалил, целясь в сугроб. Пок!
Звук выстрела больше всего напоминал шорох стальной щётки по дереву. Замечательно…
В общем-то, глушители уже лет двадцать как известны, но применяются одними охотниками — джентльменство на войне всё ещё не изжило себя. Ничего, это пройдёт.
XX век преподнесёт ещё столько разнообразных мерзостей, что стошнит даже закалённого человека…
Авинов скрутил «глушак» и сунул его в карман. Пригодится в хозяйстве…
Минул день, отошла ночь.
Ближе к вечеру, когда солнце гасило малиновый накал о край заснеженной степи, подали поезд.
Блестящий чёрный паровоз тащил за собой вагон-церковь, пару замурзанных цистерн и жёлтый вагон 2-го класса.
К жёлтому-то Авинов и направился.
Исаев топал следом, смутно бурча о местном кашеваре, которому «только курей и кормить, жопорукому».
В вагоне было тепло и чисто. Войдя в своё купе — петли на двери даже не скрипнули, — Кирилл уселся на диван и словно почувствовал себя вернувшимся в далёкое детство, когда ездил к бабушке в Киев.
Надо же…
Обивка диванов цела, пол не заплёван шелухой, а створки шкафа не исписаны похабщиной на пролетарский манер.
Было тепло — титан протопили как надо, и капитан разделся, повесил китель в шкаф.
За окном, скрипя снегом, проходил машинист, щёлкая молоточком по буксам.
Издал свисток паровоз, жадно глотая влагу из водокачки.
— Эвона как… — пробормотал Кузьмич. — Будто взад возвернулись, в мир.
— И не говори… — вздохнул Авинов.
Война…
Долго это будет продолжаться — атаки и сражения, победы и разгромы?
Когда на землю русскую, истерзанную беспощадной резнёй, вернётся мир и покой? Сколько ж можно…
В соседних купе разместились человек двадцать офицеров, возвращавшихся из госпиталя, и поезд тронулся.
Покатил, набирая скорость, по голой степи, где-нигде тронутой чёрной ретушью чащ.
Прощай, Совдепия… Прощай, Поворино…
Глава 5
ТУМАН ВОЙНЫ
Газета «Русский курьер»:
Памятуя о более чем десяти тысячах русских, убитых финнами лишь за то, что те были русскими, генерал Корнилов лишил Финляндию и независимости, и автономии.
Все национальные политические партии были запрещены, а так называемые силы самообороны — Охранный корпус и Шюцкор — распущены.