— Надеюсь, принятое решение будет благоприятным, — шаркнул ногой Троцкий.
Проводив Рэнсома, он потёр руки и стал одеваться.
Следовало немедленно приступать к решению следующей важной задачи — и ещё неясно, вторая ли она по значимости.
Пройдя площадями Кремля, Лев Давидович выбрался к Екатерининской церкви, чуть ли не единственной в Москве, возведённой в стиле барокко.[62]
В этом храме Божьем был устроен спортзал.
Пахло внутри соответствующим образом, отнюдь не ладаном и не горячим воском.
Народу уже не было — бойцы кремлёвского гарнизона занимались с утра, а курсанты явятся попозже.
Но тот, которого Троцкий искал, находился на месте.
Это был молодой лобастый крепыш среднего роста, с серьёзным взглядом серых глаз.
Кроме особой приметы — крупного родимого пятна в виде сердечка на левой щеке, крепыша отличал некий внутренний стержень, внутренний устой.
Молчаливый и очень сдержанный, он поражал своей энергией и той буквально испепеляющей ненавистью к врагам рабочего класса, которая выделяла его среди прочих комсомольцев.
Звали его Степан Котов.
Биография у парня была более чем средняя. Родители из деревенских. Отец-пропойца сгинул прямо на заводе, спьяну угодив под вагонетку. Мать, неграмотная крестьянка, обстирывала весь дом, снимая угол в полуподвале, пока сама не запила. Так и замёрзла однажды, прикорнув в сугробе.
Малолетнего Стёпку пристроили было в лавку по соседству, да только не выдержала натура пролетарская — стал подворовывать. Хозяин связываться с полицией не стал — поколотил Котова-младшего так, что тот едва Богу душу не отдал, да и выгнал вон.
Так что с детства Степан зверем смотрит на буржуазию, не заморачиваясь рассуждениями о вреде пьянства и о соблюдении заповеди «Не укради».
Троцкий остановился, привыкая к церковному сумраку.
Котов, сопя и пыхтя, подтягивался на турнике.
— Товарищ Котов, — вежливо сказал Лев Давидович, — можно вас на минутку?
Степан едва не слетел с турника, обнаружив неподалёку самого Предреввоенсовета.
Спотыкаясь, он подбежал и вытянулся, унимая бурное дыхание.
— Товарищ… Троцкий… здравствуйте!
— Здравствуйте, здравствуйте… — протянул нарком и оглянулся. — У меня есть к вам очень важный разговор.
— Я слушаю, товарищ Троцкий! — выдохнул Котов.
— Помнится, начальник ваш хвалил Эс Котова «за отличные успехи в боевой и политической подготовке»… Вы, кажется, аэроплан освоили?
— «Илью Муромца» пилотировал! — гордо сказал «Эс Котов».
— Замечательно, просто замечательно. А другие… э-э… аппараты?
— У-у, так те и вовсе — легкота! На «Вуазене» летал, на «Ньюпоре».
— Вы, говорят, и прыгали… с этим… как бишь его… с парашютом?
— Да-а! Пять прыжков с РК-1![63]
Нарком покивал, изучающе поглядывая на Степана.
— Я хочу дать вам задание, Котов, — медленно проговорил Лев Давидович. — Очень опасное, но архиважное. Возможно, от него зависит существование нашего социалистического отечества…
Комсомолец на глазах подтянулся, даже, чудилось, в росте прибавил.
— Необходимо срочно найти и доставить сюда одного человека…
Лицо у Степана вытянулось от разочарования.
— Этот человек — белый офицер. Капитан Юрковский. Помните, тут была стрельба в начале месяца? Это как раз его и ловили. Но Юрковский ушёл, как чёртов колобок! И отсюда ушёл, и от моих матросиков ушёл, и от махновцев. До Ростова-на-Дону Юрковский точно добрался. Там и начнёте поиски. Скорее всего, он вернулся на службу к дроздовцам, а те стоят нынче в Юзовке или в Горловке. Запомните: этот беляк очень нам нужен! Он является носителем секретов особой государственной важности, и нам жизненно важно вызнать их все. Понимаете?
— Понимаю… — прошептал Котов. На губах его наметилась улыбка.
— До Ростова доберётесь на «Ньюпоре». Я дам вам карту, где будут обозначены места для безопасной посадки. Там же найдётся и горючее. В путь отправитесь сегодня же, переодевшись в форму белогвардейца… Да-да! Вам предстоит работать во вражеском тылу, так что извольте соответствовать. Документы мы вам выправим на ваше же имя, чтобы не путались. В Ростове найдёте Егора Мурлычёва, он там верховодит в Донкоме. С этими товарищами и устроите охоту на Юрковского. Но помните — он мне нужен живым!
— Понятно, товарищ Троцкий, — серьёзно кивнул Степан. — Повяжем мы этого беляка, не беспокойтесь. Всё как надо сделаю. А… разрешите вопрос?
— Слушаю.
Котов спросил с какой-то слабо выраженной надеждой, как недохваленный ребёнок:
63