Красному бронепоезду «Углекоп» не повезло — по всей видимости, машинист растерялся и на всём ходу врезался в развороченные пути двумя бронеплощадками.
«Эх, — подумал Кирилл, — рацию бы сюда!»
Да нет, ламповые передатчики пока что лишь в папочке его драгоценной…
Чертыхаясь, Авинов с лязгом распахнул боковую дверцу, впуская внутрь ветер.
Слава богу, бронезаслонки на кабине «Гарфорда», грузно колыхавшегося напротив, были опущены.
Из кабины выглядывал Умар и скалился.
— Ума-ар! — завопил Кирилл, придерживая кожаную фуражку. — Из пушек по бепо.[65]
Текинец кивнул, словно боднул воздух, и «Гарфорд-Путиловец» добавил газу.
Ещё четыре пушечных броневика потянулись за ним следом, вытягиваясь цепью.
Развернув башни на ходу, они открыли беглый огонь, расстреливая «Углекопа» в упор.
На бронепоезде от разрывов гранат начались пожары. Чудилось, сама железная броня горела.
Проскакивая дым и пламень, по насыпи покатилась команда бепо. Авинов тут же открыл огонь из пулемёта.
Красные тоже не собирались сдаваться, отвечали залпами.
Один из «Гарфордов» отдалился от насыпи, вблизи которой существовала какая-никакая, а мёртвая зона, и попал под удар пушки с бронепоезда.
Взрывом броневику оторвало заднюю ось и чуть не опрокинуло.
Занятно, что наводчик в башне не пострадал, метким выстрелом всадил снаряд в бронепаровоз.
Тот сразу окутался облаком ревущего пара.
— Сердар! Там эшелон!
— Вижу!
Прикрытый бронепоездом, на путях застрял воинский эшелон. Впереди у него торчал «Углекоп», а в сотне саженей позади — взорванный мост.
«Гарфорды», миновав бронепоезд, расстреливали теплушки беглым огнём.
Толпы красноармейцев с завыванием прыгали на насыпь, вытаскивали лошадей, а те без настилов падали и ломали ноги.
Пронзительные крики, ржание, храп, стоны, пальба — всё мешалось в жуткое шумство войны.
Внезапно до Кирилла донеслось глухое «ура» — это красноармейцы из эшелона соединились с командой бронепоезда.
И ринулись в атаку.
Пули загремели по броне, стараясь пронзить сталь, впиться, ужалить.
С путей застучал «максим», с крыши вагона ему вторил другой, но текинцам под бронею всё было нипочём.
Отряд красных рванул к броневикам, почти все из них полегли, но трое добрались-таки.
Один из них с матами полез на башню.
Саид просунул маузер в прорезь амбразуры и выстрелил, уткнув дуло в брюшко. Готов.
Но место погибшего тут же занял другой, оказавшийся ловчее. Взгромоздившись-таки на башенку, он принялся тыкать в амбразуру ствол винтовки.
Нажал на курок, и Авинов чуть не оглох, а лицо его опалил пороховой жар.
Пуля, мерзко взвизгнув, впилась в стенку, но губительным рикошетом не ушла, застряла в войлоке.
Кирилл отворил верхний люк и высунулся наружу.
Прямо перед собой он увидел оскаленную морду в треухе.
Сразу достать револьвер Авинов не догадался, поэтому действовал по-крестьянски — заехал кулаком в эту самую морду, да от всей души.
Красноармеец свалился неудачно, его ноги угодили под гусеницу. Истошный вопль сподвиг Саида дать задний ход и додавить вражину, чтоб не мучился.
В это время пулемётчик с поезда дал длинную очередь, и, если бы не крышка люка, похороны со всеми почестями были бы Кириллу гарантированы.
Авинов мигом ссыпался обратно, под условную защиту не шибко толстой брони.
— Сердар! Бепо!
— Что там?
— Они пушка вертеть!
В самом деле башня, заклиненная было точным попаданием одного из «Гарфордов», ожила и развернулась, ловя в прицел своих механизированных противников.
Выстрел ударил гулко, аж броня загудела.
Снаряд упал с перелётом, разорвавшись среди какого-то станционного здания, ранее уже превращённого в руины.
Визжащие осколки посекли броневик, расколотив левую фару.
Кирилл схватился за флажок, чтобы высунуться и дать отмашку пушечному взводу, но те и сами разобрались.
«Гарфорд-Путиловцы» сдали задом, чтобы ничто уже не мешало башням разворачиваться, и выдали нестройный залп.
Однако накрытие вышло куда более впечатляющим — это подключилась 1-я батарея.
Калибр её орудий был побольше, чем у броневиков, и результаты не замедлили сказаться — снаряды просадили клёпаные борта бронеплощадок и рванули внутри, ставя точку в недолгом послужном списке «Углекопа».
Немногие уцелевшие красноармейцы поспешно бежали, бросая винтовки и раненых.
Были и совестливые, которые тащили невезучих товарищей.