И где его классовая ненависть? Нету…
— На каких летал? — поинтересовался Князев.
— На «Муромцах» летал? — перебил его Левин.
— Ну летал, — ответил Котов, тут же браня себя за простонародное «ну».
— Всё, — громко сказал Томин, — забираю! Пошли, пошли!
— К-куда?
— В экипаж, поручик, в экипаж!
— Я подпоручик… — начал Степан и прикусил язык. Чё-ёрт… Офицеры же не употребляют все эти «под» и «штабс»!
Но пилоты ничего такого не заметили, а Томин и вовсе выразился:
— Ёп-перный театр! У нас помощника командира убило на той неделе, займёшь его место.
— Где? — глупо спросил Котов.
— Вот! — торжественно сказал капитан, вытягивая руку в сторону «Ильи Муромца».
Тяжёлый бомбардировщик стоял на лыжах, раскинув гигантские крылья, отягощенные моторами, а его скруглённый нос напоминал больше всего перед трамвая, только что ниже остекления кабины бронзовел выпуклый двуглавый орёл, а наверху значилось выведенное славянской вязью: «Александр Невский».
— Так это ж не «ильюшка»! — вырвалось у Степана.
Томин рассмеялся.
— Догадлив, однако! Новый бомбовоз, поручик! И побыстрее «Муромцев» — летит скорее вдвое, хоть и весит на полтораста пудов больше. Так-то!
— И вы мне доверяете? — осмелился спросить «подпоручик». — А вдруг я красный шпион?
— Подумаешь! — фыркнул командир. — Выбросим за борт, и всего делов. Залезай… шпиён!
Поднявшись в гондолу, обшитую гладкими листами дюралюминия, Котов скинул доху — внутри было тепло. Как в натопленом доме.
И светло — борта впереди были прорезаны большими квадратными окнами, а ближе к хвосту — круглыми.
Фюзеляж разделялся на ряд кабин: передняя часть — «голова» — застеклённая и малость выдававшаяся вперёд — пилотская, затем «кают-компания» со столом и плетеными креслами, тамбур-кладовка-прихожка с лесенкой на верхнюю площадку и сдвижной дверью наружу, за нею отдельная каюта, чаще всего используемая под фотографическую комнату, и, наконец, уборная.
Размах, мощь аэроплана впечатляли.
Если обычный авиаотряд состоял из шести, а то и десяти тех же «Ньюпоров», то «Муромец» сам по себе был боевым отрядом.
Вот этот, в утробе которого топтался Котов, именовался в списках так: «Отряд аэроплана „Александр Невский“ номер два».
В отряде числилось четыре офицера, один механик и сорок человек солдат, все спецы: мотористы, пулемётчик, слесаря, столяры, шофферы, фотографы.
А в обозе отряда находились четыре легковых и три грузовых автомобиля. Внушительно!
Робко отворив дверь в кают-компанию, Степан осмотрелся и несмело прошёл в пилотскую, где своё место уже занял Томин.
— А когда мне… это… место занимать? — спросил Котов.
— А сию минуту! У нас вылет намечался, чуть не сорвался, а тут ты! Теперь не сорвётся…
Котову сделалось нехорошо.
— А в штаб? — пролепетал он. — Чтоб к писарю… зачислить…
— Да потом! — отмахнулся Томин. — Никуда твой штаб не денется! Мы тебя, ангелочек, прямо в полёте и проверим, все твои пёрышки встопорщим! Ха-ха-ха!
Степан малость растерялся.
Нет, он предполагал, что может угодить в бой, и надо будет убедить беляков в своей лояльности. Но так сразу…
Правда, товарищ Троцкий на все его сомнения реагировал довольно-таки резко — нечего, мол, сопли распускать!
По своим стрелять? Стреляй! Вывезти того офицера — вот главная задача! А если для этого надо будет роту красноармейцев положить… Да хоть полк! Лес рубят, щепки летят…
— Механик! — крикнул Томин. — Зови всех! Мотористов там… Всех! Готовимся.
К зимним холодам надо было относиться серьёзно, и на бомбардировщики были выданы тёплые чехлы, чтобы укрывать моторы.
И незамерзающую смесь выдали, а всё одно — запуск выходил долгим и сложным. Приходилось пропускать горячую воду через радиатор и прогревать каждый мотор по нескольку раз, прежде чем запустить их все.
Впрочем, умельцы и тут выкрутились — приспособили бензиновые грелки, по одной на каждый мотор.
Сперва-то их обхаживали да берегли, а после мотористы и чайники на тех грелках кипятили, и яйца варили.
— Бензина взяли? — громко спрашивает командир корабля.
— Взяли! — отвечает Левин.
— Сколько?
— Тридцать два пуда и ещё семь двухпудовых банок в каюте! Масла три пуда, хватит на двенадцать часов лёта.
— Бомбы?
— Двадцатифунтовки, десятифунтовки — тоже тротилки, двухпудовки, пудовки. Три пятипудовки остались с прошлого вылета.
— Игорь, покажи… Слышь, Котов, по имени-то тебя как?