— И ты полагаешь, что он проследует по Казанской?
— Так в том-то и дело! Ещё как проследует! Он же по ей кажный божий день мотается же, так ему ближе, ежели в штаб или в церковь. Организуем запалы, короче, ну а саму «адскую машинку» надо же будет на чердаке магазина Шарфа установить. Кто-нибудь из вас будет же стоять на Казанской, увидит же, что по Николаевскому генерал едет, и подаст знак. Я кручу… Первым завсегда броневик проезжает, я его пропускаю. Следом движется «Руссо-Балт» Корнилова… Только-только он наезжает на то самое место, как я включаю машинку — и падаю на пол. Мотор наезжает и — бабах! Ни мотора, ни Корнилова! — Выпустив жар, Мурлычёв закончил деловитым тоном: — Приступим завтра же, в ночь на Рождество.
Степан приблизился к аптекарскому магазину и осмотрелся.
Всё как всегда. Как тогда…
Только все огни в банке погашены. Сочельник.
В церквах поют, все по домам сидят, а он тут, как дурак…
Говорят, в ночь на Рождество нечистая сила особенно разгуляться может…
«Что за мысли, боец Котов?» — одёрнул себя Степан.
— Вроде всё тихо же, — шепнул за спиною Мурлычёв.
— Вроде…
— Слышь, а войдём-то мы как? Они же дверь изнутри заперли же?
— С той стороны на двери засов. С виду крепкий, только я все винты выкрутил, да и посрезал. Хороший рывок — и дверь нараспашку.
— Молодец же!
— А то…
С Казанской подошли молчаливые братья Спирины.
— Оружие у всех же?
— У всех.
— Входим же!
Котов ухватился за ручку двери, потянул — заперто, и рванул на себя. Тяжёлый засов, державшийся на обрубках винтов, вывалился, но не загремел, а упал на рыхлую землю, натасканную неведомыми «медвежатниками» под самый порог. Тем лучше.
«Лучше же!» — усмехнулся Котов.
По одному они вошли в тускло освещённый коридорчик, и до них сразу донеслись звуки тяжёлой воровской «работы» — дико визжали свёрла, шипел автоген, гулко раздавались удары молота. Впрочем, все эти звуки доносились глухо, слабея в узости туннеля.
Степан, сделав знак товарищам, осторожно выглянул в подвал.
Там находился всего один человек — молодой, чернявый, в одних рваных штанах. Запорошенный серой пылью, он сидел, сутулясь, прямо на дощатом настиле и курил нервными затяжками.
— Пся крев… Владек! — послышался зов из подкопа.
Чернявый вздохнул, отбрасывая окурок, и встал, бормоча:
— О, матка бозка Ченстоховска!
Со стоном выгибая спину, он направился к подкопу и тут увидел нежданных гостей.
Сообразить и закричать Владек просто не успел — финский нож, метко пущенный Колей Спириным, вошёл ему в шею, перерубая горло.
Владек заклекотал и рухнул на колени. Затрепетал всем телом, мягко повалился навзничь.
Из туннеля донеслось близкое дыхание, показался человек, вытаскивавший волокушу из рогожи, гружённую кусками отбитого бетона.
Тягальщика уже ждали — рукоятка мурлычёвского нагана обрушилась на его запорошенную голову. Упал как подкошенный.
— Дальше я сам, — тихонько сказал Котов, скидывая полушубок и всё прочее, оставаясь в одних штанах.
Освободив рогожу от бетонного лома, Степан взял её так, чтобы прикрывать свой излюбленный маузер, и сунулся в туннель.
В подвале голому было зябко, зато в подкопе — не продохнуть. Надышали.
Под дном хранилища трудились двое, оба мокрые от пота.
Пыль, садясь на потные тела, засыхала корочкой.
Бетон был сбит на большой площади, как бы не в квадратную сажень, и теперь между грабителями и их вожделенной добычей оставалось всего полдюйма, но эти полдюйма составляли прочную сталь, выложенную здесь немецкой фирмой «Арнгейм».
В дело пошли фрезы. Пуская снопы искр, инструмент вгрызался в металл, завершая четвёртую сторону пропила.
Котов заслонил собой свет лампы, и тот из грабителей, что напрягался, удерживая электропилу, оглянулся, сказав что-то по-польски.
В запарке он не удивился чистому лицу Степана и лишь мгновением позже до поляка дошло — чужой.
Он резко швырнул в Котова свой инструмент, Степан увернулся, нажимая на курок, а в следующее мгновение потолок прорвало — вырезанный кусок металла со звоном «отворился», будто дверца, держась на честном слове, и в образовавшееся отверстие посыпались увесистые бильярдные шары, выточенные из слоновой кости, — «медвежатники» вырезали низ кассы фабриканта бильярдных столов Гоца.
Котов промахнулся, а вот шары простучали по головам поляков очень даже вовремя.
Два выстрела из маузера поставили точку в попытке ограбления.[77]
77
В нашей реальности ограбление «ростовского сейфа» было удачным — тогда украли драгоценностей на 3 миллиона рублей (сумма по тем временам колоссальная). Причём польские грабители взяли с собой только бриллианты, оставив в подвале несколько мешков с золотыми оправами. Как мусор.