Ночью лабораторный корпус выглядел еще более пустым и заброшенным. Пожалуй, одной здесь мне было бы немного неуютно. Несмотря на то что к существованию потусторонних явлений я отношусь весьма скептически, а встретив привидение, скорее всего, постаралась бы взять у него интервью.
Мы не стали приближаться к воротам, через которые мне в прошлый раз так и не удалось войти. Виталий Максимович, знаком приказав соблюдать тишину, потащил меня дальше, и шагов через двадцать мощный кирпичный забор внезапно оборвался. В пролом запросто мог войти микроавтобус или даже небольшой грузовик. Вдалеке на фоне неба, подсвеченного оранжевыми ртутными фонарями, темными громадами выделялись стоявшие в беспорядке корпуса НИИ сыпучих материалов. Озябшие деревья тянули вверх ветви, похожие на непонятные иероглифы. Лая собак не слышно. И верно: откуда на них деньги у института, едва сводящего концы с концами? Да и что здесь охранять: кучи картонных папок и ржавые дыроколы? Папки с диссертациями, которые еще в прошлом веке признаны не представляющими производственной и научной ценности?
Из-под двери вагончика охраны пробивалась слабая полоска света. Скорее всего, там смотрели телевизор или спали. Все-таки хорошо, что мы подобрались с другой стороны: иногда осторожность не помешает.
Обитая железом дверь лабораторного корпуса открылась на удивление легко. Внутри пахло застоявшимся воздухом, старой бумагой и почему-то керосином. Узкая лестница с ободранными стенами привела нас на второй этаж. Виталий Максимович вынул из кармана два крохотных фонарика и протянул один из них мне.
– Только осторожнее, – шепнул он. – Постарайтесь, чтобы снаружи не заметили, что в здании кто-то есть.
Мы оказались в длинном коридоре, в который с обеих сторон выходило множество дверей; почти все из них были раскрыты настежь или выломаны. Засмотревшись, я едва не споткнулась о кожаное «директорское» кресло, которое, судя по всему, сперва хотели вытащить, а потом вдруг отказались от этой затеи. Рядом виднелась целая россыпь каких-то бланков. Горшок с высохшей пальмой, бухгалтерские книги… Сколько хороших кадров пропадает! Жаль, но при таком освещении фотографировать не получится даже в режиме ночной съемки. И потом, вспышку могут заметить снаружи.
Просторные помещения со стенами, отделанными белым кафелем, лабораторные столы, шкаф с пробирками и прочей химической посудой, раскуроченный вытяжной шкаф, жалобно торчавшие отрывки проводов – похоже, здесь потрудились «добытчики цветных металлов». Снизу пробивается ощутимый поток теплого воздуха. Скорее всего, там обосновались бомжи, что подтверждает мою первоначальную догадку: охрана здесь не особенно свирепствует. Ламповый телевизор, печатные машинки, радиоприемник – на блошином рынке или на сайте любителей советского периода таким бы цены не было…
Чуть не забыла! Офис Николая! Придется возвращаться чуть ли не через все здание. А это что? Шахта лифта. Ничего себе: в трехэтажном здании! Ну и разбаловали этих ученых.
– Посмотрите, что я нашел, – раздался голос моего спутника. – Это же перфокарты! Раритет! Посредством таких картонок с дырочками и общались с прадедушкой нынешних компьютеров. Помню, целую комнату занимал. Ну как, удалось вам что-нибудь обнаружить? Появились какие-нибудь идеи? Лично я так и не понял, что в этом здании такого, что его потребовалось сперва продать, а потом всеми правдами и неправдами постараться снова заполучить обратно.
– Пока не могу ничего сказать. Сперва надо заглянуть в кабинеты 11 и 12, может быть, там найдется… дополнительная информация.
Совершенно не удивившись, Виталий Максимович двинулся в обратном направлении, осторожно светя фонариком под ноги.
В комнатушках, которые двенадцать лет назад занимало малое предприятие «Астра», царило то же запустение, что и везде. Дверь, так же как и везде открытая настежь, когда-то была опечатана. За ней в полумраке угадывался интерьер то ли офиса, то ли еще советской конторы. На темном полированном столе печатная машинка «Ятрань» – электрическая, такие когда-то считались последним словом техники. Ящики стола выдернуты, содержимое рассыпано по полу. Какие-то бланки, машинописные листы. На тумбочке два дисковых телефона. А вот и сейф: и в самом деле дореволюционный мастодонт, такой не всякий специалист вскроет. Дверца нараспашку, внутри пусто.
На стене календарь с обезьяной в бейсболке – двенадцатилетней давности, – фото в рамочке. Николай, еще похожий на того красавчика, каким я его знала с институтских времен, с ним крашеная блондинка, судя по виду, патентованная склочница, и какой-то мужчина. Фото сделано в этом самом кабинете, только тогда здесь было гораздо больше порядка.