Но вместо этого я достала из кармана носовой платок и, демонстративно вытерев лицо, произнесла ледяным тоном:
– В данной конкретной ситуации я просто положу на стол заявление об уходе. А свою истерику можете себе именно туда и запихнуть.
Резко развернувшись, я пулей вылетела из кабинета. Схватив со стола изумленно пискнувшей Леночки чистый лист бумаги, я быстро написала заявление по собственному желанию. За массивной дубовой дверью продолжал бесноваться человек, которого я искренне уважала. До сегодняшнего утра. Мой бывший начальник что-то выкрикивал о трудовом законодательстве, о моем характере, с которым я не приживусь ни на одном месте и еще приду… приползу, а он еще посмотрит, брать ли меня назад, даже с испытательным сроком. Но все это уже не имело для меня ровным счетом никакого значения.
Заскочить в свой кабинет – точнее, уже в бывший свой, – схватить со стола сумочку и выбежать на свежий воздух оказалось делом нескольких секунд. Как же там, оказывается, было душно!
Глава вторая
Нет, вести машину в таком состоянии просто невозможно! Собью первого встречного гаишника, а может, и того хуже: собаку или кошку. Или в упор не увижу стоящий на дороге столб, стену, одним словом, препятствие неодолимой силы. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
На тот свет я еще успею и вообще туда незачем торопиться, как говорил мой инструктор в школе вождения – бывший профессиональный гонщик. Наверно, самым разумным было бы оставить «глазастика» на стоянке, а самой мирно отправиться домой на такси. Или позвонить Вадиму, с которым все равно на сегодня договорилась о встрече. Но видеть в его глазах беспокойство и страстное желание запеленать меня и посадить, как чересчур подвижного ребенка, в манеж с игрушками? Ни за что на свете! Я взрослая самостоятельная женщина, а не объект для заботы.
О таком супруге, как Вадим, можно только мечтать. Почти двухметровый красавец, надежный и мощный, как атомный ледокол, прекрасно зарабатывает, обожает дом и семью и снисходительно относится к милым женским слабостям вроде покупки двадцатой пары туфель. Большинство женщин были бы счастливы оказаться за его широкой спиной – как в прямом, так и в переносном смысле этого слова – и мило щебетать в семейном гнездышке, изо всех сил создавая уют. Но, как довольно быстро выяснилось, я не принадлежу к числу таких женщин и более того: совершенно не поддаюсь перевоспитанию. Поэтому, промучившись вместе несколько лет, мы сочли за лучшее остаться друзьями. Тем более что у нас остается общая забота – сынуля, который, несмотря на спокойный характер, тоже может влипнуть в историю. Как вчера, например.
Но все это вовсе не причина, чтобы признаваться, что я распсиховалась, будто кисейная барышня. Сейчас возьму себя в руки и явлюсь на встречу со спокойным независимым видом. И мы как равноправные партнеры обсудим возникшую проблему.
Плюхнувшись на водительское место, я закрыла глаза и добросовестно попыталась успокоиться. А для этого сперва не торопясь досчитала до ста двадцати пяти, затем попыталась просклонять некоторые из английских неправильных глаголов, а в завершение постаралась представить, что вокруг меня не заснеженная Москва, а берег Черного или Средиземного моря. Точно, Средиземного! Я сижу на горячем от солнца камне, передо мной волны с ласковым шуршанием набегают на белый, удивительно чистый песок… Я смотрю вдаль, на горизонт…
Но тут воображение, выйдя из-под контроля, принялось отчаянно хулиганить. На изумрудно-синих волнах закачалась жирная фигура главреда. С отчаянным верещанием он беспорядочно колотил по воде бледными толстыми руками, похожими на два основательно подтухших окорока. За Николаем Васильевичем гналась громадная тигровая акула. Хищно улыбаясь всей пастью, она косилась в мою сторону, как бы испрашивая разрешения на дальнейшие действия.
– Виктория Евгеньевна, душенька, голубушка! – вопил шеф, почти выскакивая из воды. – Спасите! Я больше никогда ничего не буду вам запрещать! Расследуйте, что хотите, беспокойте, кого пожелаете, и слова не скажу. Я вас убедительно прошу: уберите от меня эту хищницу.
Акула снова повернулась ко мне. Почти смягчившись, я собралась отослать ее прочь, но, вспомнив капельки отвратительно пахнувшей слюны, летевшие мне в лицо, с удовольствием произнесла:
– Фас! Взять его!
Широко открыв пасть, акула целиком проглотила шефа. Но в следующее же мгновение на ее страховидной морде появилось такое же выражение, как у Глеба, когда мать Вадима и моя свекровь поила его рыбьим жиром.