Он овладевал ею молча и яростно, но не грубо, словно какой-то предохранитель в душе не позволял сделать девушке больно.
Когда погружение в горячие глубины закончилось, и Олег подвсплыл на поверхность сознания и реала, девушка не отвернулась и не оттолкнула его. Она легла на спину, закинув руки за голову, и томно потянулась, мягкая-мягкая, ласковая-ласковая. «С первой наложницей вас!» – поздравил себя Олег Вещий, сын Романа.
Глава 20
Валит, сын Ниэры из рода Лося, выстроил себе шалаш на западной окраине Тысячи Болот, рядом со становищем ополчения. Расположились ополченцы на высотке, так что свежий ветерок сдувал мошкару на топи. Вечером, правда, и ветер не помогал – комары зудели большим, дружным хором и кусали остервенело. Поэтому первейшей задачей дозорного было разводить костер и поддерживать горение, кидая в огонь хвою и травы, отгонявшие насекомых мучителей.
Дежурить под утро выпало Валиту, и сын Ниэры добросовестно пялился в ночь, стараясь не глядеть на огонь, – треснет чего в сторонке, а не разглядишь, одни круги цветные скачут перед глазами.
После восхода солнца его сменил Сулев, а Валит заполз в шалаш – наверстывать недоспанное. Ну, долго гоняться за отлетевшими снами ему не пришлось – явился Олдама и скомандовал подъем.
– Живо! – прошипел он. – Сам конунг требует!
– Чего это? – вытаращился Валит.
– Да я почем знаю? Быстро, быстро! Умойся хоть. И причешись! Ходят как чучела!
Валит мигом сбегал к ручью, ополоснул лицо, утерся рукавом и помчался на холм, занятый боярами.
Бояре ставили такие же шалаши, что и простые варяги или ополченцы, – роскошные шатры достались врагу. У самого большого шалаша сидел на бревне Улеб конунг и грелся на солнышке. Перед ним навытяжку стояли Сулев, Веремуд и Ошкуй. Подбежал запыхавшийся Олдама. Валит подлетел следом.
– Все явились? – вопросил конунг.
– Все, конунг, – ответствовал Олдама, – все, кого требовал!
– Тогда слушайте… – Конунг поднялся, упираясь руками в колени, и продолжил: – Послезавтра я всех в бой поведу, а у нас за спиной Гадар! Торчит, как заноза в заднице! Вадим этот… Что ж мне, отводить от войска пару сотен – переветников сдерживать? Короче… Пойдете в Гадар! Явитесь, как простые охотники, мы вам дичи подкинем для верности, шкур – медвежьих, волчьих… В общем, кого набьем. А задача ваша такая – мутить народ! Пугайте гридь Вадимову по-всякому, пусть между них раздор пойдет да развал. Пусть затревожатся, завертятся… Начнут разбегаться – отлично! И народ подбивайте, пущай они того Вадима на круг призовут, да и гнать велят! Понятна задача?
– Понятна, конунг, – кивнул Олдама.
– Времени, конечно, мало… – покряхтел Улеб. – Ну да ладно! Что успеете, то и успеете… Ступайте, Перун с вами!
На задание «охотники» вышли на ушкуе. Вернее, с ушкуем. Побросали в него свернутые шкуры, добытые для такого дела в лесу, и поволокли его бечевой по ручью, слишком мелкому, чтобы держать на себе лодку с пассажирами. Выбрались к Олкоге, вплавь миновали пороги Низовые и Пчевские и догребли до самого Гадара.
Гадар величиной не впечатлял, народу тут проживало меньше, чем в Алаборге. Селились как попало, поближе к крепости, что неровным прямоугольником выходила к истоку Олкоги, южною стеной глядючи на просторы Ильмень-озера. Избы жались к крепостным стенам, а дале городились пашенки-огородики, лоскутной нейтральной полосой пролегая между домишками и дремучим лесом. Впрочем, лес за века здорово проредили, к востоку он рассыпался на дубравы, а за травянистой мстинской поймой и вовсе сходил на нет.
– Гляди-ка! – хмыкнул Сулев, отмахивая веслом с правого борту. – Бегают как укушенные!
– Забегаешь тут… – проворчал Олдама.
Валит обшарил берег любопытными глазами. И вправду! Люди на пристани, в бронях или в простых рубахах, не ходили, а бегали, нервно размахивая руками, не говорили, а орали или бранились, впадая в лютость. Так бывает, когда долго трусишь, а тут выходит срок… Все ж понимали, что вышли на распутье, и надо точно выбрать, куда идти дальше. И с кем идти. А веры не было ни в ком… Одни ставили на свеев и гадали, выиграют ли, а другие за правду ратовали, за конунга Улеба, но не потому, что убеждение имели, а по привычке, по старинке. Когда это бывало, чтобы русов били?! Готов приводил Эрманарих, бил-бил русов, не разбил! И датчане в Гарды наведывались, и булгары совались, все кому не лень пробовали остроту русского меча. И где они теперь? Сгинули! Сопрели их тела, перемешались с палою листвой, удобрили болота, накормили рыб и раков. Так и с этими свеями станется! Так убеждали себя «патриоты», а сомнения все одно оставляли по себе червоточинки…
– К берегу! – решил Олдама, и вся команда дружно погребла. Ушкуй у пристани был не одинок, много тут стояло всяческих кораблишек – соймы стояли, груженные золой и лесом-кругляком, кочи тыкались в вымолы, корабельщики таскали из трюмов круглые горшки с солью.
Ушкуй бортом стукнулся о причал, и Олдама, ловко сиганув на доски, притянул лодку за брошенный канат. Тут же подошли стражники, заранее щуря глаза и налапывая рукояти мечей.
– Кто? – каркнул старшой из них, лобастый здоровяк в кольчуге, усиленной круглыми пластинами на груди. Зеленые порты с заплатками на коленях контрастировали с богатыми сапогами из сафьяна, расшитыми жемчугом. Украл, видать.
– Откуда? – вторил ему молодший, безусый парень в шлеме не по размеру, в кожаном панцире поверх чапана – стеганого халата кочевника.
– Охотники мы! – степенно заговорил Олдама, строя из себя недалекого, туповатого лесовика, коему звери лесные роднее ближних. – Давненько лиц не видали, одни морды! Мучки хотим сменять, соли, там, и ваще…
– Торг в крепости, – пробурчал старшой, – за вход – два даника…
– И где ж мы их сыщем? – вылупился Олдама.
– А то уж не мое дело! – ухмыльнулся стражник.
Олдама очень натурально сплюнул.
– Пошли, по слободке пройдемся, – решил он, – может, сторгуем чего…
Команда вылезла на пристань и нагрузилась шкурами. Валиту достались волчьи. Пристань продолжилась узкой улочкой, что вильнула и запетляла меж домов, неказистых, но крепких, основательных. Зимы здешние худого строения не потерпят, мигом заморозят!
– Олдама, – прогудел Сулев, – влево повороти!
– Это еще зачем? – насупился Олдама.
– Знакомец там проживает, – спокойно объяснил Сулев. – Не продадим шкуру, так хоть займем мелочь!
– Ладно… – проворчал Олдама и скривился с досады. – Надо ж, не подумали денежку взять!
– Что ж не подумал? – сощурился Веремуд.
Олдама ничего не ответил, засопел только.
Знакомец Сулева жил в длинном доме под свежей кровлей, нарезанной из торфа, – даже травка еще не проросла. Сам хозяин сидел на пороге. Он здорово походил на Сулева – такой же обхват могучих плеч, такая же валкая походочка медведя, вставшего на задние лапы. Попадись такому в лапы – мигом заломает…
– Здорово, Олев! – пробасил Сулев.
– Во! – удивился Олев и привстал, сутулый, широкий, косолапый. – Никак Сулев пожаловал! Ты как в наши края забрел? По нужде или…
– Или! – усмехнулся Сулев.
– В дом! – коротко сказал Олев и, будто невзначай, глянул вдоль по улице.
В доме было полутемно и прохладно, приятно пахло травами и сгоревшей смолкой.
– Щас поедим… – крякнул Олев.
– Да сытые мы, – неуверенно молвил Ошкуй, оглядываясь на друзей.
– Вот сейчас и проверим! – ухмыльнулся Олев.
Особых яств хозяин не припас, только холодное вареное мясо да свежие лепешки, которые многие хозяйки в Гардах пекли на манер степняков, раскатывая тесто в тонкий блин. Готовую лепешку складывали и ели, а то и вовсе использовали ее вместо тарелки.