2
Эйрик конунг был мрачен. Он был мрачен с того самого дня, когда эта сучка, внучка карельского жреца, нанесла ему травму, о которой лучше помалкивать. Ходить раскорякой конунг стеснялся, а иначе одолевала свербящая боль в паху. Все бесило конунга, все раздражало его, доводя до белого каления.
Эйрик сидел на сундуке, широко раздвинув ноги. Сундук стоял под мачтой «Рыжего Змея», а за бортом открывалась панорама сражения – слева глыбилась крепость, справа вились улочки Альдейгьюборга. Пара гигантов‑норвежцев, Ингъялд Лесоруб и Хранир Белый, зорко следили за небом, отлавливая щитами случайные стрелы.
– Где Хродвисл?! – злобно спросил Эйрик.
– Убили Хродвисла, – спокойно доложил Белый.
Эйрик ударил кулаком по мачте.
– Там же одни ополченцы! – прорычал конунг.
– Они русы, – ответил Ингъялд таким тоном, будто имел в виду гигантов‑йотунов.
– Чтоб им стать поживой троллей, твоим русам!
Эйрик встал, задавливая стон, и подошел к борту драккара. Северную часть города он взял и держал крепко, а вот южная половина, что за Ала‑дьоги, никак не давалась ему. На том берегу речушки, сразу за Торгом, ополченцы нагородили защитную стену из камней, бревен, мешков и корзин с землей и обстреливали оттуда наступавших свеев. Даже два метательных орудия отыскались, забрасывая его лодьи горшками с горючкой и камнями. Три драккара сгорело, еще два затонуло – ядра проломили им днища.
На пристань, хромая, вышел Дюк Славянин. Перед собою он толкал Хуфина Убийцу.
– Конунг, – доложил Дюк. – Этот рус называет себя твоим человеком.
– Он не рус! – ответил Эйрик. – Он датчанин. Что скажешь, Хуфин?
Хуфин поклонился и подошел ближе к борту, косясь на невозмутимых норвежцев.
– Вади ярл держит оборону Южных ворот, – быстро доложил он, – и предлагает помощь. Ярл пропустит твоих людей и уведет своих.
– Ага! – гаркнул Эйрик, веселея. – Отлично. Дюк, хватай бойцов и греби вокруг крепости. Высадишься у Южных ворот… – Дюк открыл было рот, но конунг поднял руку и закончил: – Тебя пропустят! Ударишь по русам, как полагается!
Дюк закудахтал от восторга и помчался за своей бандой. Вскоре пара лодий покинула Ала‑дьоги, заворачивая за Стрелочный мыс.
– Ну… – цедил Эйрик. – Ну же…
Долго мучаться ожиданием ему не пришлось. Оглушительный шум битвы усилился еще больше, а за линией Укреплений замелькали круглые шлемы, заблистали мечи, рубящие и полосующие ополченцев. Вспыхнула, загорелась баллиста, облитая нефтью из разбитых горшков, а на раму онагра влез Дюк и победно замахал мечом. Эйрик радостно захохотал.
– Уббе! – заревел он, бросая в бой резерв. – Греттир! Сивальд! Торольф! Стройся клином!
Викинги, засидевшись на лодьях в ожидании своего часа, с ревом повалили на берег, сбиваясь в клин‑фюлькинг, неуничтожимый и всепобеждающий.
– Мечи к бою… Щиты сбить… Марш…
Викинги завыли, заржали на все голоса и бросились в атаку. Как настоящий клин разделывает дерево, членя ствол пополам, так и фюлькинг располовинил русскую гридь, отбрасывая варягов к стенам крепости. Но смять русов им не удалось – те укрылись внутри.
– И тролль с ними… – проворчал Эйрик.
Уббе, Сивальд, Гудфат и Гумми из Гизланда, разгоряченные и яростные, высыпали на пристань.
– Крепость оставим русам, – решил Эйрик, – никуда они не денутся. Делите город! Обыщите каждый дом, все ценное волоките на лодьи! Молодых не убивайте – мы их сторгуем арабам. И сожгите к троллям этот свинарник!!!
Ярлы радостным ревом поддержали решение конунга и бросились исполнять самый любимый приказ командования – грабить и делить добычу.
Глава 10
– Лидул, на Тайничную! – отдал приказание Улеб конунг, едва заперли ворота, и гридь собралась во дворе крепости. – Крут, на Воротную!
Лидул ярл покорно склонил голову, выхватил из толпы пяток варягов и кинулся к Тайничной башне. Крут со своими поднялся на Воротную.
– Асмуд, на Толстую! Аскольд, на Водовзводную! Вуефаст, на Середову! Стрелки – на стены!
Лучники, придерживая тулы, бегом побежали, куда сказано, заняв позиции вдоль заборола – верха крепостной стены, прикрытого тесовым навесом, уберегавшим защитников от дождя и стрел. Работа лучникам нашлась сразу же – свеи пошли на приступ. Рев викингов и поднятый ими лязг перехлестывали через частокол.
Перед Олегом вырос Гайна, готский рикс, с плечами такой ширины, что на каждом могло бы сесть по Олегу Сухову.
– Кто таков? – коротко осведомился рикс.
Олег внутренне сжался, примиряясь с насмешками. «Лишь бы меч не отобрали…» – подумал он и честно назвался:
– Олег трэль!
По толпе дренгов прошли смешки. Рикс тоже растянул в усмешке рот, выказывая щербатые зубы, и сказал:
– Ты уже полдня, как вольный. Не может быть трэлем тот, кто бьется с врагом. А ты неплохо дрался, я видел!
Гайна говорил снисходительно, будто «дед» с новичком‑салабоном, но Олег не вникал в тонкости – известие о воле потрясло его. Он даже не обрадовался в тот момент – душа его растеряла все эмоции. Было такое ощущение, будто в нем разверзся вакуум.
– Мечом ты добыл свободу, Вещий, – проговорил Улеб конунг, держась за сердце.
Пончик храбро кинулся к нему, крича:
– Ляг, конунг, ляг! Да уложите же его!
Варяги послушались – быстро вынесли из терема пару медвежьих шкур и постелили на ступенях. Улеб, страдальчески морщась, прилег.
– Щас я… Угу… – заторопился Пончик, роясь в своем коробе. – Где‑то у меня тут настоечка была… Боярышника… Вот!
Конунг глотнул настойки и сморщился:
– Гадость какая!
– Зато полезно, – назидательно сказал Пончик. – Это сердце прихватило… Угу…
Гайна, почтительно подождав, когда лекарь закончит обхаживать конунга, поманил Олега за собой.
– Давай на стену! – приказал он. – Чую, скоро полезут. Твое место – возле самой башни.
Олег серьезно кивнул и полез на стену. Все пело в нем и орало, сжималось от нежданного счастья и распирало грудь. Война – это такой пустяк! Воля – вот что самое драгоценное. Пока человек живет обычной жизнью, он не понимает этой простой истины. Но стоит только свободу потерять… О‑о!
Взобравшись наверх, Сухов прошел к стене башни. Слева тянулись крепкие перила с балясинами и открывался двор, а справа торчал частокол из заостренных бревен. Через равные промежутки бревна поднимались столбами, удерживая навес. Олег выглянул поверх частокола, и ему стало нехорошо – свеи шли на штурм, войско запрудило весь Торг. Копья качались убийственным камышом, а шлемов‑то, шлемов… Словно смотришь на кучу просыпанных яблок. И вся эта масса орет, движется, потрясает мечами и топорами, волочит лестницы, раскручивает веревки с «кошками»…
Олег сцепил зубы и потянул меч из ножен. Воля – это хорошо, но он пока никто, и звать его никак. Он даже не дренг. А в этом времени воин – не просто защитник родины. Дружина конунга – это и армия, и свита, и совет министров. Прибиться бы ему к гриди, зацепиться бы… Только вот кого попало в гридни не берут, войти в дружину конунга – это все равно что записаться в отряд космонавтов. Так же просто… Вот и докажи, что ты достоин. Давай, Олежек, давай! А дирхемы с динарами отдадим Пончику, ему нужнее!
Прямо перед лицом Олега о частокол брякнула штурмовая лестница с крючьями. Сухов, холодея, отвел меч. Из‑за стены вздыбился свей. Прикрываясь щитом, он попытался пырнуть Олега мечом. Сухов отшиб вражеский клинок и тут же опробовал комбинацию «синкагэ‑рю» – ушел с линии атаки, одновременно нанося вертикальный удар. Враг с раскроенным черепом рухнул вниз.
Олег переменил руку на обратный хват и просадил шею следующему противнику – в шлеме с выкружками для глаз, из‑под которого высовывались смешные рыжие косички. Свей заклекотал, упал на стену, судорожно цепляясь за верхнее бревно, и сорвался вниз. Олег выглянул наружу, и тут же над ухом у него просвистела стрела. Он резко присел, успев, правда, заметить главное, – викинги отступили, побросав лестницы.