— Вот и договорились. Спасибо, Март. А теперь давайте уже обсудим важное.
Стажер только серьезно кивнул еще раз и приготовился слушать.
Глава 23
Депривация сна
То, что мне снилось, не поддавалось никакому вменяемому объяснению. Я привык к миру своих снов — в них частенько я то становился свидетелем апокалипсиса, то наоборот, выступал в роли работника какой-то жутко секретной околомагической организации, призванной мир спасти, а не угробить, кошмары случались, эротика иногда пробегала. В целом я на сны не жаловался никогда.
Но сейчас я последовательно по верхам, но довольно детально просмотрел свою насыщенную событиями жизнь, переживая заново спектр эмоций, когда приятных, вплоть до пароксизмов довольства, когда не очень, особенно последний эпизод с моим увольнением, и даже во сне мне стало понятно — что-то не так. Я сквозь сон пытался мысленно ухватить за бесцеремонные щупальца того, кто шарил в моей памяти и чувствах, но тот неизменно ускользал, пока, наконец, я не сосредоточился целиком и полностью на ощущении полнейшей безнадеги — самой сильной из испытанных за последнее время эмоций.
Я попытался как-то сконцентрировать чувство и шарахнуть им в непрошенного гостя. Ответом мне стало бесконечное удивление и осторожный интерес, и чужеродные «щупы», которые я стал ощущать отдельно от своих собственных эмоций, из бредового сна и заодно сознания испарились. Почти сразу кто-то принялся трясти меня за плечо. Кто бы это мог быть.
Я проморгался, пытаясь понять, что от меня хочет ученый, и протер глаза кулаками. Кожа лица была влажной — похоже, я во сне все-таки расплакался. Тайвин выглядел встревоженным и хмурым, а я старался запомнить ускользающую вместе со сном чужеродность, чтобы точно не пропустить и не упустить в следующий раз. Почему-то сомнений в том, что этот следующий раз будет у меня не было никаких.
— С тобой все в порядке? Ты то смеялся, то плакал во сне…
— Нет. — я тяжело посмотрел на него. — Не в порядке. Все не в порядке. Пойду-ка я в душ. Там наши завтраки на ножках еще не приходили?
Еду нам приносили строго по расписанию, но часов у нас не было, так что отсчитывать время мы могли только по этим стабильным обеспечениям полуфабрикатами, да по включению или отключению света.
— Нет еще. Да и свет еще не включили.
— А, да? Точно, — я вдруг понял, что вокруг царит привычный полумрак, разгоняемый только маленьким галогенным ночником на стене над тумбочкой. Клянусь своими кошачьими зрачками, только что вокруг было светло, будто… будто вокруг был день. Или утро. Естественный свет, но с каким-то сюрреалистическим совершенно оттенком. Это, получается, восприятие в обе стороны работает?
Я окончательно запутался и, ни слова не говоря, ушел мыться. Вернулся я в еще более мрачном расположении духа, привычный утренний ритуал ни на йоту не прибавил мне настроения. Тайвин так и сидел на койке напротив, встрепанный, серьезный и молчаливый.
— Рассказывай.
— Да что рассказывать, — я попытался сконцентрировать испытанные эмоции в приемлемую словесную форму, и не смог. — Сон приснился… странный. Очень странный.
— Сюжет помнишь? — казалось, ученого действительно интересовало, что я такого мог во сне увидать, что ему пришлось впервые за недельное пребывание здесь применить ко мне пробуждающую силу.
— Лучше бы не помнил, — слегка огрызнулся я и покаянно вздохнул. — Прости. Сейчас я с мыслями соберусь и расскажу.
Я нахмурился, пытаясь сформулировать для Тайвина внятное объяснение своим подозрениям.
— Вот смотри. Почему мы закрыли доступ в этот мир?
Ученый мимолетным движением потер указательным пальцем правый висок — значит, что-то его тоже смущает в раскладе с Седьмым.
— Потому что алкалоидные производные псилоцина в воздухе в такой концентрации, что нормальный человек через пару часов просто впадет в галлюцинаторную кому.
Я продолжил допытываться.
— И мы, значит, продефилировали по орбите, подумали о смысле жизни и улетели, закрыв планету как непригодную для жизни?
— Как-то так, да. — Тайвин начал включаться в цепочку рассуждений.
— А почему, скажи пожалуйста, мы не могли высадиться в полной защите? Наниты твои перепрограммировать, чтобы воздух фильтровали? Я же слетал — и ничего.
— Я… я не знаю. Логичным казалось не пинать дохлого лося, то есть не тратить время и силы на заведомо неперспективный мир.
— И в отчете мы обосновали закрытие Седьмого отсутствием надобности в его изучении. Так?
— Так.