Вновь нажал на паузу и отхлебнул из бутылки. Сегодня утром курьерская почта доставила на домашний адрес тонкий пакет, в котором был диск с видеозаписью и письмо с лаконичным текстом: «Анатолий Иванович, не совершайте опрометчивых поступков. Вам позвонят и предложат выход из ситуации. Будьте разумны, не навредите себе». Бычко промотал видео.
«Андрюша, ты в своем уме? Это криминал! Я не хочу светиться в таких делах». – «Успокойся! Всё пройдёт через пятые руки. Надёжно. С гарантией, так сказать».
После этого разговора исчез юрист из «Clever Yards». И до сих пор не найден. Вчера уже приехала бригада Генеральной прокуратуры, чтобы изнутри стимулировать поиски. Немецкий консул из Одессы каждый день звонит губернатору. Даже если немца найдут живым, то эта видеозапись не оставит братьям шансов отвертеться. Они – главные претенденты на роль основных заказчиков похищения. Или убийства?
Заместитель губернатора сделал ещё один большой глоток. Нужно остановиться и что-то предпринять. Что? Позвонить Андрею? Нет. Если их пасут, то телефоны на прослушке. Надо встретиться. Нельзя тупо, как бык на бойне, ожидать неизбежного финала.
Рука потянулась к бутылке и остановилась. Всё! Стоять! А, пофиг. Чёрт с ним! Ещё один глоток. Анатолий Бычко открыл дверь в ванную комнату и отразился в зеркале. Зелёный, как ливийский флаг… Он вспомнил какой-то детективный сериал, включил холодную воду и под громкое журчание набрал Андрея.
- Привет. Нужно встретиться. Срочно. Нет, прямо сейчас. Нет, не у тебя и не у меня. Через два часа у стариков. Мне не звони.
Они встретились в старенькой хате родителей в Мешково-Погорелово.
- Что за конспирация, Толя? - Андрей хлопнул дверью автомобиля и обнял брата. - Ты что, бухал с утра? Ну ты даёшь…
- Сейчас и ты бухнёшь. Пошли кино смотреть.
***
Большой глоток коньку – и фляжка опустела. Олеся тщательно закрутила крышку. Въехали в Николаев.
- Тут останови, – беглянка устала за полтора часа от болтливого цыгана. – Приехали.
В другое время она была бы польщена вниманием богатого ухажёра, но сейчас ей было не до заигрываний. Водитель принял Олесин тон за обычное женское кокетство.
- Не шути так, красивая. Сейчас едем к моему другу в лучший суши-ресторан. У него такое замечательное сасими. Пальчики оближешь. Мои. И не только пальчики...
- Останови, я сказала!
- Что случилось? Никто никуда не выходит… – Цыган добавил скорости.
- Вот же тупой, - Олеся рывком распахнула дверь автомобиля.
- Дура! Что творишь?!
Машина резко затормозила и остановилась у грязной обочины.
- Ты что делаешь? По-человечески сказать нельзя было?!
- Пошёл ты, козёл, - отстегнула ремень безопасности.
- Слышишь, я её подвёз на шару, а она хамит. Дай хоть за сиську подержаться…
Олеся быстро шла по скользкому подъему Одесского шоссе. Повернула направо, ещё триста метров – и вот он, знакомый особняк.
Дом Рихарда Ланге постарел. Чёрный от копоти каменный забор и согнутые петли сорванных ворот. Сигнальная лента красным бинтом опоясывала раненую хату. Разбитые стеклопакеты, следы пуль на штукатурке довершали картину расстрелянного благополучия.
Олеся нагнулась, чтоб не повредить ленту, и вошла во двор. Трава заледеневшего газона вытоптана десятками ног. На входной двери висела суровая нитка, концы которой утопали в пластилиновых оттисках печатей. Разбитые окна заслоняли приставленные строительные щиты.
Это теперь её дом. Она будет здесь жить. Пока сама, а потом и вместе со своим женихом. Рихарду сейчас трудно. Я ему обязательно помогу. Он ранен и, наверное, сейчас в больнице. Я должна быть рядом, потому что ближе него в этом мире теперь никого нет.
Олеся аккуратно забралась в дом. Разбитое стекло хрустело под ногами. Мартовский сквозняк колыхал на окнах дырявую капроновую тюль. Она прошла на кухню, открыла холодильник, достала бутылку и сделала большой глоток коньяку. Завтра пойду искать старика по больничкам. Скорее всего, он в БСМП.
БСМП
Больница скорой медицинской помощи – фронтовой госпиталь корабельного края. Рихарда Ланге с двумя огнестрельными ранениями определили сначала в общую палату. Когда поднялась суета в прессе, переместили в палату на двоих, а после звонка из приёмной губернатора – сразу в комнату VIP. Старик постоянно лежал под капельницами. Временами отключался, грезил, путешествуя вверх-вниз на элеваторе памяти.