Братья молча посмотрели друг на друга. Анатолий подвинул к себе исписанный лист. «Что у тебя насегодня есть?». Андрей вздохнул и написал: «Акции, перспектива прибыли от двух заказов, три автомобиля, загородный дом и доля в цементном заводе. Это даже половины не покроет».
Что я могу отдать? Чиновник задумался. Восемнадцать тысяч гектаров сельхозугодий, которые удалось вымутить с прошлым губернатором? Недорого. Они разбросаны по районам и не являются единым хозяйственным комплексом. Доля в оптовом рынке? Ну… двести тысяч… больше не дадут. Обанкроченная макаронная фабрика? Ещё сто. Там всё до ума доводить надо. Можно, конечно, поделиться комиссионными от контрактов с облавтодором. Ладно, ещё триста. Остальную сумму собрать под залог дома, драгоценностей жены и моей коллекции оружия. Крику, конечно, будет много…
Бычко-старший поморщился. Ничего, переживём. Были бы живы и на свободе. Вот же ещё – предстоящие торги! Если попытаться договориться с одной из сторон и вместо конкурента стать союзником или даже агентом, то на одной этой сделке можно решить все проблемы. Нормально… Это вариант. Лучшего алгоритма действий всё равно не придумаем, времени нет…
***
- Времени нет. Колоть надо быстро. Устроить этому сопляку шоковую ситуацию, пусть кукарекает в видеокамеру. Иначе завязнем в публичных разборках, а потом и адвокаты подтянутся.
Трое оперативников быстро шли по коридорам заводоуправления Черноморской верфи. В разбитые окна ветер доносил явные приметы весны. Милиционеры спустились в полуподвальное помещение – каптерку охраны завода. Никого нет. Тусклая лампочка, засаленные карты на столе.
- Ну и что? Где он теперь залёг?
Ответом послужил громкий храп на деревянном топчане под грудой грязных бушлатов.
- Тихо…
Один из оперов приподнял замазученную телогрейку.
- Красавец. Безмятежный сон ребенка. А ещё говорят, что лучшее снотворное – чистая совесть. Ну, на «три-четыре»!
Сильные руки сбросили Краснокутского с топчана и за длинные космы дёрнули вверх, поставив на ноги. Похмельная анестезия погасила боль выдранных волос.
- Вы шо, козлы, рехнулись? – замахнулся вялой рукой, сам не зная на кого.
Удар ногой в пах и острая боль в промежности. Жёсткая ладонь похлопала по щекам.
- Здравствуй, дон Хуан, любитель молодого мяса.
Он открыл глаза. Сверху склонились незнакомые лица.
- Шо вам надо?
- Тебя, любимого, – высокий парень в кожаной куртке постучал ему тыльной стороной кулака по лбу. - Будем сейчас больного оперировать, удалять злокачественный отросток.
- Шо такое?
- Больной, ведите себя прилично, иначе будем применять анестезию, – громадный кулак появился у сонного лица.
Краснокутский трезвел быстро. Его усадили на стул.
- Non verpa canina еst, – похлопал по щеке молодой парень, открыл старенький дипломат и вытащил коробку.
На бархатной основе в углублениях подарочного футляра лежали блестящие хирургические инструменты.
- Вот это, наверное, – незнакомец поднёс к глазам Кутка громадное блестящее лезвие с кровостоком.
- Это то, что надо. Будем оперировать. Доктор Борменталь, готовьте Шарикова.
Кутка сдернули со стула, содрали джинсы и уложили голой задницей на стол поверх засаленных карт.
- Шо вы делаете?.. Пацаны, шо вы хотите? – Куток окончательно протрезвел и завыл.
- Не переживайте, больной, - парень вытащил зажигалку и стал медленно прокаливать лезвие клинка, - сейчас удалим злокачественный отросток, мешающий тебе жить, и будешь счастлив. Держите его крепче, хлопцы. Ты, Женя, - «хирург» потрепал «пациента» по щеке, - не переживай за санитарию. Древнее пламя – очищающая среда. Сначала мы тебе удалим головку твоего гнилого корня, затем ещё пять сантиметров, потом…
Краснокутский потерял сознание.
- Эй! Доиграемся! – главный из оперов отпустил Краснокутского. – Хватит уже театра!
- Не паникуйте, шеф, спектакль должен заканчиваться по нашему сценарию. Нашатырь в дипломате. По моему сигналу тряпку в нос – и вперёд! Подождите, я пока ещё не готов...