Весь последний день немец готовился к похоронам, как к собственной свадьбе. С утра его отвезли к парикмахеру. Там побрили, подстригли и вернули в больницу. Сын привёз строгий костюм с галстуком. В обед должен был приехать Мамут и доставить Пауля с Рихардом на сельское кладбище. Дед успокоился, выключил эмоции, стараясь думать не об убитойдевочке, а о предстоящем перелёте во Франкфурт. Николаев в один миг стал для него мёртвым прошлым, в котором не хотелось жить ни минуты.
- Здравствуйте, Роман Захарович.
- Откуда вы знаете моё русское имя? – Ланге было не до смеха, но он не мог не пошутить на эту тему. - Вы из органов?
- Нет, Роман Захарович, - улыбнулся Мамут, - я не из КГБ. Я учился с вашим сыном в одной группе. Мы когда-то приезжали к вам в Пересадовку. Помните, раков варили? Меня зовут Сергей.
- Как же, как же… конечно, помню. Вы дружили… Сергей. Мы уже едем?
- Похороны в четыре, Роман Захарович, - банкир глянул на часы, - можем понемногу выдвигаться.
К посёлку Луч на машине Мамута добрались быстро. Прямо на въезде в село проехали стоявший у обочины милицейский патруль, длинную очередь автобусов и несколько десятков автомобилей.
Пауль пересадил деда из автомобиля в коляску, затем втроём направились к дому Олеси Макароновой.
- Сергей, - старик поднял глаза на банкира, - зачем столько милиции на похоронах?
- Это, Роман Захарович, не столько похороны, - Мамут поморщился, – сколько ритуальный митинг, траурное шествие… гражданская акция…
Приблизились к молчаливой толпе, которая выстраивалась в траурную колонну. Вокруг суетились телеоператоры, священники в облачении встали перед деревянным крестом. Мамут успел зафиксировать присутствие мэра, заместителей губернатора, депутатов… Этот посёлок за полвека не видел столько начальства. Иногородних здесь больше, чем местных…
Олеся Макаронова лежала в подвенечном платье. Загримированное лицо фарфоровым глянцем покоилось в обрамлении кружевной подушки. Рядом с белым гробом под непрерывными вспышками и щелчками фотоаппаратов стояли родственники и соседи. Пауль подвёз поближе коляску с дедом и встал за его спиной. Распорядители из ритуальной службы деловито раздавали венки, выстраивали людей.
Рихард Ланге понурил плечи, уставившись на свои блестящие туфли. Он сделался похожим на старого больного грача в преддверии последнего перелёта.
Господь распоряжается тропами нашей жизни. Мне подарил шанс уцелеть на войне, не дал погибнуть в плену от голода и позволил пережить двух жён. Теперь эта невеста… Нет, нельзя убивать маленьких девочек: вместе с ними уходят нерождённые дети и несостоявшиеся отцы. Сколько будущих жизней оборвалось у этого сожжённого чрева?..
К гробу протиснулись двое. Молодой мужчина и видавший виды мужик. Руки их соединяли стальные браслеты. Мужик наклонился к покойнице, прикоснулся губами ко лбу. Потом немного постоял, глядя на умершую девочку. «Папаша» - зашептали в толпе. «Хрен там – отчим. Из тюряги выпустили на пару часов проститься». - «А что папаша? Где? Его не привезли посмотреть на доцю?». - «Далеко чалится. Крепко засел…».
Похоронная процессия наконец тронулась. Чиновники с венками и депутаты со скорбными лицами шли в толпе гостей, которая велосипедным пелетоном растянулась за гробом. Телевизионщики с камерами убежали далеко вперёд, чтобы встретить колонну у ворот кладбища. Корреспонденты добивали обессилевшие батареи фотоаппаратов последними вспышками.
Прощальный парад невесты – маленькой подавальщицы патронов. Мамут с надеждой посмотрел в сторону своего автомобиля. Что изменит эта смерть? Ровным счётом ничего. У сильного не отберут, слабому не добавят. Пошумят и разойдутся. Всё будет двигаться своим чередом. Одна маленькая смерть способна породить только новые виды борьбы с экзотическими форс-мажорами, которые в медицинской политологии обзовут «синдром Олеси Макароновой».
Сколько Николаеву ещё предстоит пережить таких синдромов? Десять? Двадцать? Сто? Впрочем, какая разница. Город излечится тогда, когда люди перестанут грезить об умершем прошлом и займутся реальным делом.
- Роман Захарович, - банкир наклонился к старику, - кладбище далеко, километра три. Поедем на машине?
- Нет. Давайте домой, Сергей, я уже попрощался.
Действительно, - Мамут посмотрел вслед удаляющейся процессии, - мы не депутаты, чтоб лицами на похоронах торговать. В машине банкир немного помолчал, затем обернулся к Ланге.