- Тебе сколько лет, Герта? - спросил он.
- Кажется, десять, - улыбнувшись, девочка сделала книксен.
Десять лет. Она говорит об этих вещах и смеется. Нет, Вик прав, тысячу раз прав. Всех в Мясорубку! Разве могут вырасти из этих детей приличные люди? Они уже испорчены... маленькие содомцы...
Пока в душе Гая боролись жалость и негодование, он прихлебывал вино почти без остановки, и скоро в голове у него зашумело.
- У меня было два мужа, - сообщила маленькая девочка по имени Кирстен.
- И у меня раньше было два, - подхватила Герта, - только Фредди повесили за ноги над костром за воровство. Он был злой, нехороший. А второй муж, я не знаю, как его звали, он был другой...
- У меня была жена, - сказал вдруг лохматый Фриц. У него оказался хриплый низкий голосок.
Гай посмотрел на других мальчишек, но те почему-то покраснели и отвернулись.
- А Кати? - спросил он. - Кати чья жена?
- Общая, - пожал плечами Гути.
- Она не жена! - воскликнула Кирстен, - она моя мама.
- И моя, - сказала Герда.
- И моя, - тихо добавил Фриц.
Остальные ребята промолчали, но по их лицам Гай понял, что они тоже не против считать Кати своей мамой. Внезапно он подумал, что Кати - единственный уцелевший в Содоме взрослый человек, и уцелела она именно потому, что не бежала со всех ног прочь от демона, и не напала на него с оружием, но осталась защищать детей. У нее даже были все шансы подстрелить их с Виком из пулемета и бежать вместе с детьми, пока демон занимался женским бараком.
Вик выжил, потому что спустился в метро за сигаретами. Кати - потому что не хотела бросить семерых измученных педофилами малышей.
Негритянка и Хорти вернулись с мешком консервов: тунец, капуста с сосисками, дольки ананаса в сиропе. "Забрали в палатке Швайни" - сообщила седая девочка, и ответом ей было многоголосое восторженное "Йа-а-а!". Начался ужин, быстро превратившийся в фестиваль обжорства. Изголодавшиеся малыши ели и не могли остановиться, даже когда насытились, и Кати пришлось отбирать у них розданные продукты - чтобы не разболелись животы. Гай, опорожнивший уже три фляги, подкинул в костер дров, достал альбом с кусочком угля и пытался запечатлеть Кати, но девушка, занятая детьми, не могла и минуты усидеть на месте.
Тогда Гай взял фляжку и побрел во мрак, к рядам разрушенных обиталищ содомцев. На границе света и тени он остановился, задрав голову к небу. Ну почему, почему не видно звезд? Горят ли они еще там - за бескрайним облачным саваном?
- Гай, - шепотом дохнула тьма.
Гай вздрогнул и отступил на шаг. Какая-то неясная тень двигалась за свалкой разлагающихся отбросов на краю площади.
- Сюда, - позвал голос, - иди сюда
- Кто это? - Гай сообразил, что снова забыл оружие в лагере.
- Дурак, это я, - выступившее из кромешной тени бородатое лицо Вика напоминало маску рассерженного древнегреческого божка.
- Ты что там... крадешься?
- Пойдем, брат, покажу тебе кое-что.
Гаю не хотелось никуда идти, и чего-то там, наверняка очень неприятное в темноте смотреть, но он, конечно, промолчал. Он шагал за своим товарищем, стараясь попадать след в след, чтобы не споткнуться и не свернуть шею. Однако едва они вышли на окраину городка, он понял, что дневной свет еще не угас полностью - Гай видел силуэты холмов и даже разглядел по обочинам руины разваленных демоном шалашиков. Холодный ветер забрался за шиворот, ударил в лицо, и песок, смешанный с пеплом, заскрипел на зубах.
- Куда мы идем? - спросил Гай.
- Сейчас увидишь.
Гай догадывался, что Вик уводит его на север от города, в сторону, противоположную той, откуда они атаковали Содом. Вскоре Вик свернул налево, на тропинку, убегающую вверх по склону холма.
- Только тихо, - прошептал он, когда они взошли на вершину, - не удивлюсь, если они могут нас слышать. Не знаю, как они отреагируют.
Сперва Гай ничего не увидел, и хотел уже спросить Вика о ком тот говорит, но замер с открытым ртом.
Ночная пустыня медленно двигалась. Это было похоже на страшный сон: в глубокой котловине между холмами шевелилось, извивалось что-то многорукое, многоногое, молочно-белое на фоне черного песка. Ветер на минуту затих, и сквозь тишину проступил монотонный скребущий звук, перемежаемый шорохами и скрипом. Гай протер глаза, чувствуя, как стремительно выветривается из головы хмель.
- Господи, Вик... - его шатнуло, - это... это... они что, все живые?
- Мертвые, парень, - зло сказал Вик, - дохлые, как сама смерть.
- Но почему...
Гай на ватных ногах подошел к краю обрыва и боязливо глянул вниз. Там, в широком квадратном рву, лежащие вповалку обнаженные, белые тела мужчин и женщин. Тела монотонно двигали руками и ногами, словно пытались уплыть. Из раскрытых ртов не исходило ни звука - над котловиной лишь шуршала от трения мертвая кожа.
- Их же тут сотни... если не тысячи...
- Я решил обойти город, на всякий случай, - объяснил Вик, - и увидел эту дорогу. Ею часто пользовались. Когда я дошел сюда, тоже сперва подумал, что они живые... какая-нибудь рекордная групповуха... потом смотрю - у них раны от пуль и еще от чего-то... вон, видишь - оторванные ноги и руки - тоже дрыгаются... они их всех приносили сюда, Гай, их всех, кого убивали в своем поганом Содоме, всех, кто умирал от голода, болезней, пыток. Братская могила. И они мертвы, да... но они не упокоились, черт возьми!
На груде шевелящихся трупов крупный бородатый мужчина с черными гноящимися дырами вместо глаз вдруг поднял голову и уставился слепым взором на Гая. Губы его открылись, задвигались, сообщая что-то на рыбьем языке. Голое бугристое тело напряглось, изогнулось, словно под действием электричества.
Гай закрыл лицо руками.
- Нет, ты смотри, - прошипел Вик, с силой дернув его за руки, - смотри! Страшно? Вот и хорошо, что страшно! Ты мне не нравишься в последнее время, Гай. Ты забыл, с чем мы имеем дело? Смерть! Смерть! Ничего не осталось живого, и они, там, в этой яме - такие же мертвецы, как те цыплята у костра с этой своей черной наседкой! То, что они все еще двигаются - ничего не означает! Сомнение! О, Господь свидетель - слишком легко заронить сомнение в слабое сердце - в твое сердце, Гай! Я видел, как ты смотришь на неё! Забудь! Забудь! О, искушение, чертово семя!
- Но Вик! - придушенно пискнул Гай, - она же теперь одна из нас... то есть, я не хочу сказать, что я собираюсь... просто я... она...
- Искушение! Она - искушает нас..., - Вик осекся, - искушает тебя! Я не знаю, что все это значит, но я пойму! О, я разберусь. А если она послана не Богом?
- А кем? - помертвел Гай.
Бородатый мужчина на куче трупов с мольбой тянул к Гаю распухшие белые руки.
- Сам подумай!
- Не может быть, Вик... она добрая, и...
- И что?
- И вообще...
Гай радовался, что в темноте не видно, как горят его щеки.
- Дьявол приходит в обольстительном женском обличье! - воскликнул Вик - Дьявол сладкими поцелуями вливает в уста твои смертный яд! Дьявол за минутное удовольствие забирает бессмертную душу!
Он шагнул к Гаю, и тот - хоть и был на две головы выше его, испуганно попятился.
- Обещай мне, - отчеканил Вик, - что ты будешь все время настороже.
- Ну конечно, я обещаю...
- Поклянись спасением души твоей, что ты будешь слушаться меня беспрекословно!
- Да клянусь, дружище! Конечно же, я клянусь, Господи, ну что ты так...
Вик остановился, тяжело вздохнул, помотал головой:
- Ты не понимаешь, парень, какие опасности могут поджидать нас. За каждым гребаным холмом. Под каждым сраным камнем.
- Ви-и-ик, - пьяно протянул Гай, взял друга за плечи, - ну ты и напугал меня... ладно... слушай, пойдем отсюда... от вида этой ямы у меня волосы дыбом. Пошли, а?
Они зашагали прочь, Вик - еле переставляя ноги, Гай - почти бегом, все время останавливаясь, чтобы дождаться друга. Сразу после их ухода на холмы опустилась непроглядная тьма, скрыла жуткую яму, и лишь монотонные шорохи и скрип мертвой кожи наполняли ночь.