Джен в ответ улыбается и разводит руками. Еще не известно, кто кому будет обязан большим.
На праздничную пиццу уходит половина запасов из холодильника. Пока Джа с Птенчиком воюют за очередность слоев начинки, Джен влюбляет Макса в байки рассказами о подвигах и выходках механических подопечных, устроив экскурсию по мотопарку.
— Я не сказал бы, что у каждого есть душа, — наклонив голову, Джен смотрит на заднее колесо рыжего Кавасаки и помечает в голове «подкачать». — Вот характер — есть. Бывает, возишься с одним по полгода без толку, уже собираешься пустить на запчасти, а у него всего лишь надо было какую-нибудь мелкую деталюху смазать. И нет, чтобы посигналить.
— Подергать за штаны и попищать: «Хозяин, смажь меня»? — смеется Макс. Солдат взобрался на вальяжный старый Харлей и пытается приноровиться к прямой посадке. — Нафига руль такой высокий сделали? Неудобно же.
Джен пожимает плечами.
— Для тех, кому он по характеру близок, руль очень удобный.
— Философия, — морщится Макс, слезая с байка. Оглядывает ряды притихших мотоциклов. — И давно ты с ними?
— Сколько себя помню.
— Уважаю, — кивает Солдат. Добавляет сразу: — Уважаю людей, которые не размениваются на все подряд. Я — человек конкретный. По мне, лучше быть спецом в чем-то одном, чем нахвататься везде по чуть-чуть.
— Зря ты так категорично. А если человека от разных талантов распирает? — Джен вспоминает недавнюю бурю Джа и невольно ухмыляется. Для таких как пророк быть одностаночником — не индикатор «конкретики», а везение родиться «нормальным».
— Если распирает от талантов, имей смелость выбрать один, — режет Макс.
Джен вовремя сдерживается, чтобы не ответить: «Кто б еще дал такой выбор». Сев на крутящийся табурет, Джен замечает, насколько тот неустойчив. Болты изрядно расшатались, многие норовят выскользнуть из резьбы, а Джа еще и крутиться на нем умудряется, нет чтобы подтянуть, до инструментов — рукой подать. Осторожно, придерживая сидушку и сместив свой центр тяжести в безопасное положение, Джен подкатывается к подставке с инструментами, снимает с крючка отвертку.
— Джа тоже в технике шарит? — спрашивает Макс. Он дошел в своей экспедиции по гаражу до Дженовой фонотеки и шуршит пластиковыми коробками дисков, щелкает, открывая их, чтобы посмотреть сами CD и вкладыши. — Или он чисто по бумажкам?
Джен, не слезая с табурета, на ощупь подтягивает болт, глядя в бетонный потолок.
— Разбирается. Не настолько, чтобы починить, так, в случае чего подшаманить сумеет.
— Значит, для него все это — голый бизнес?
— Это в первую очередь — его бизнес, его идея. — Джен возвращает ключ на место, ерзает, раскачиваясь, на табурете, проверяя, прочно ли закрепил сиденье. — Я, наверное, так и продавал бы разное барахло от скутеров до катамаранов. Знаешь, есть такой павильон возле Казачьего рынка с брезентовой крышей?
— Знаю. Ты там работал?
— Где-то с полгода. А потом с Джа по пьяной лавочке расписали, как охуенно было бы скупать у криворуких мажоров байки, доводить до ума и продавать правильным пацанам.
Макс по-дружески льстивый кивок оценил, расплылся довольный, мол, в этом гараже-мотопарке все пацаны, как один — правильные.
— Говорят, бизнес с друзьями строить нельзя, — замечает он. — Либо разосретесь из-за дележки, либо сам бизнес развалится. Исключений мало. Круто, когда есть такой друг, которого в партнеры взять не западло.
— Это точно.
— Тебе повезло. Вы с детства дружите? — спрашивает Макс, посмеивается: — Извиняй, ты может, уже и рассказывал, но я нихренашеньки не помню.
— Аналогично! — Джен тоже невольно смеется, хоть к воспоминаниям о славной попойке и липнет картина похмельного утра. Отвечает честно. — Нет, мы знакомы всего года три.
— Да брось! — не верит Макс.
— Серьезно.
— И что, мотоциклы так роднят?
Джену проще ответить «да», в среде мотоклубов такие братские истории не редкость, Макс сам убедится, когда втянется. А он точно втянется, у Джена глаз наметан. Намотает километраж по трассе, пропишется в этом самом гараже с отверткой наперевес, возможно — захочет войти в долю. Джен четко представляет, как оно может быть. И хочет, чтобы так оно и было.
Джа говорил, все в мире подчиняется законам. Знакомым или неизвестным, вообразимым или необъяснимым привычными терминами нынешней картины мира. Значит, случайностей не бывает, и Солдат, бесцеремонно усевшийся на почти нулевый кастом Триумфа, оказался здесь и сейчас с определенной целью.
Джен ставит фишки на правоту пророка и отвечает:
— Дело не только в мотоциклах.
Макс глядит внимательно, затем подается вперед, упирается локтями в бензобак, чешет щетину на подбородке.
— Будь Джа похож на нас с тобой, я бы подумал, что вы вместе вышли из какой-то передряги.
— Вроде того, — прикидывает Джен. Про себя усмехается: «Если б вышли», вслух объясняет: — Я ему помог. Оказался в нужное время в нужном месте. До сих пор рад, что так вышло. Иначе в итоге не видать мне всего этого двухколесного великолепия.
— Боюсь спрашивать, чего не видать Джа, — говорит Макс и спешивается. — Идем, посмотрим, что они с Сашкой натворили. А то выпытывать подробности за спиной у твоего друга — гнилое дело.
Джен кивает и выходит из гаража, полностью окрепнув в своих намерениях, и уверенный, что к этому человеку можно повернуться спиной.
Судя по запахам, пицца на подходе. Алекс и Джа сидят за столом, увлеченно рисуют что-то в блокноте в две руки, несколько изрисованных листов вырваны и разложены по всей кухонной мебели, пара смятых валяется возле приоткрытой дверцы шкафа с мусорным ведром.
— Что рисуете? — взяв со стола один из эскизов, Джен вертит его в руках, не сразу разобравшись по цветным абстрактным пятнам, где у нарисованного бензобака верх, где — низ.
Макс заглядывает Джену через плечо.
— Это вы куда такое налепить ходите?
— На нашего красавца, естественно, — Алекс отрывает взгляд от нового эскиза только для того, чтобы показать Максу, насколько он непонятлив. — Хотя этот мне не очень нравится, посмотри вон тот, у доски который.
— Не надо на моем байке ничего рисовать! — Макс хватает эскиз, лежавший у разделочной доски, теперь Джен заглядывает ему через плечо. На листке — бензобак, увитый трещинами, как разбитое стекло, в самом центре воткнут дротик, пришпиливший мятый листок с небрежно выведенным латинским «Libertas». Красиво, стильно, пугающе и, похоже, Максу нравится, но он не отступает: — Давай сначала все необходимое к нему купим, а потом уже будем красоту наводить.
— Джа с нас только за краску возьмет, так что не жмоться.
У Макса иссякли аргументы, и он машет рукой, бросив эскиз на стол. Сочувственно похлопав солдата по плечу, мол, смирись, Джен достает из холодильника пиво на всех, бросает взгляд на табло духовки. Остается всего минута.
Пицца удалась — все три вида просто великолепны, хотя повара и переживали за перебор с острой приправой. Голод утоляется быстро и вскоре еда отходит на второй план, уступает место около-моторной болтовне и мотоликбезу. Джен пьет медленно, цедит из горлышка мелкими глотками, вынуждая Макса сбавлять обороты и подстраиваться под его хозяйский темп.
Наконец наступает долгожданный и неизбежный момент. Макс торжественно поднимается со стула, держа в вытянутой руке бутылку, он высится над столом с монументальностью памятника Свободе и произносит:
— Братья, я счастлив, что познакомился с вами. За знакомство!
Звенит, столкнувшись, стекло. Прежде чем ответить, Джен убеждается в двух вещах. Во-первых, голос у Макса все еще трезвый. Во-вторых, сидит солдат аккурат напротив, а все ножи уже сгруппированы возле Джена, и чтобы добраться до любого из них Максу придется тянуться через стол.
— К сожалению, не все так просто, друг, — Джен говорит как можно спокойнее и миролюбивее. Чувствует, как подобрался, замер на вдохе сидящий по левую руку Джа. Ловит встревоженный взгляд Алекс.