Человеческому глазу свойственно первым делом замечать все большое и блестящее. Потому взгляд Лиса не сразу остановился на десятке потемневших от времени деревянных столбов с перекладинами наверху, расставленных вдоль дороги. И то, что под ними висело, заставило парня поневоле содрогнуться.
На грубо оструганных глаголях болтались человеческие тела в разной степени разложения. Плечо одного из трупов оседлал ворон, пытаясь дотянуться клювом до глазного яблока повешенного. Ворон был матерым и тяжелым, и труп от движений когтистых лап дергался на веревке, словно пытался спасти единственный оставшийся глаз.
Почти рядом с виселицами валялись несколько куч разноцветного тряпья, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся нищими. Кто-то сидел, поставив перед собой пустые глиняные миски для подаяний и безучастно глядя на путников, кто-то лежал прямо на голой земле, закутавшись в свои тряпки. То ли спит бедолага, то ли уже отдал Высшим душу – поди разбери.
Лис закусил губу.
«Не нравится мне что-то такой привет странникам от городских властей, – подумал он. – Может, ну его, этот Стоунхенд? Мир большой, и наверняка в нем найдется место, где погорельцев встречают живые…»
Пока он сомневался, возок прогрохотал окованными железными обручами колесами по бревнам подъемного моста и остановился напротив городских ворот, створки которых были приоткрыты ровно настолько, чтобы между ними мог протиснуться один человек. Скучающий стражник в шлеме с поднятым забралом и слегка помятой кирасе зевнул, поправил ножны с длинным кинжалом, висящие на поясе, прислонил к стене копье и подошел к возку. Его товарищ в кольчуге до колен, вооруженный коротким мечом у пояса и небольшим полевым арбалетом, висящим на ремне за спиной, даже не изменил позы – как стоял, прислонившись спиной к стене, так и остался стоять. Только в глазах блеснул живой интерес, причину которого Лис понял, как только первый стражник открыл рот.
– В твоем гробу на колесах, как всегда, жратва?
Возница кивнул. Как показалось Лису, несколько напряженно.
– Лишнего ничего нет? А то ж проверю как-нибудь, сразу за все сдеру по полной.
Толстяк горестно вздохнул, изображая на лице оскорбленную невинность.
– Ну ладно, ладно, шучу, – зевнул стражник. – Три медных монеты с тебя.
– Почему три? – вскинулся толстяк. – Всегда две было!
– Одна монета за воз, одна – за тебя, одна – за пацана.
– Роб, ты о чем это? Да я его знать не знаю! Просто подвез по дороге. Погоди, я тебе сейчас все расскажу…
С неожиданным проворством возница соскочил с воза и, отведя стражника в сторону, принялся что-то ему вполголоса втолковывать.
Лису это все порядком надоело. Он тоже слез с воза и направился было в сторону, противоположную воротам. К Нижним этот город вместе с его мертвецами – как живыми, так и настоящими!
Однако ушел он не дальше пары шагов.
Возле самого подъемного моста сидел нищий с лицом, напоминающим сгнившее яблоко как цветом, так и обилием шрамов и морщин. Лис, проходя мимо, еще подумал про себя: и как его стража не прогонит? Но мысль додумать не успел. Старик быстро протянул иссохшую руку и с неожиданной силой ухватил парня за полу многострадальной куртки.
– Ты из Черного Пятна? – быстро спросил он.
– Да, – ответил слегка растерявшийся Лис.
– Спасся, поди, в колодце?
– Ну да. А откуда ты…
– Неважно. Беги, парень. Только не в поле. На стенах дальнобойные арбалеты, стражники сразу же подстрелят, как куропатку. В город беги. Прямо до церкви, потом налево. Увидишь вывеску над дверью – разбитый фонарь. Ныряй туда. Вербовщику скажешь три слова: «Защиты и покровительства».
– Но почему я должен бежать?
– Идиот, – прошипел нищий. – Слуги Высших считают, будто все, что выползает из Черных Пятен, – проклято и подлежит истреблению огнем и железом.
Краем глаза Лис увидел, как толстяк, разговаривающий со стражником, бросил в его сторону быстрый взгляд, продолжая нашептывать в открытый шлем, как стражник, кивнув, отстраняет возницу и делает шаг по направлению к оставленному копью, как арбалетчик, уловив движение товарища, медленно отлепляет спину от стены и на всякий случай кладет ладонь на рукоять меча…
Не зря два года натаскивал Лиса седой воин-ветеран, деревянным подобием меча и тупыми стрелами вколачивая в парня воинскую науку. Лис понял: еще мгновение – и его окровавленное мертвое тело будет сброшено в крепостной ров.
И он прыгнул. С места, словно та самая учебная стрела, сорвавшаяся с тетивы и летящая прямо в живот недостаточно проворного ученика, на бегу слыша знакомый шелест клинка, покидающего ножны.