Однако слова не помогли.
Марес только сильнее прижал ее к себе. Хрипло, бессвязно пробормотал:
— А… обещала!.. ик… Помнишь?
— Отпусти! — взъярилась ведьма. — Если ты сейчас же не уберешься отсюда… Клянусь, я тебе такую жизнь устрою, что свет с горошину покажется!
Угроза подействовала. Правда, не совсем так, как рассчитывала ведьма — вместо того чтобы ретироваться, Марес одной рукой швырнул ее на только что застеленные пеленки.
— Ах ты, маленькая дрянь! Думаешь, меня так просто… ик… об… мануть?!!
Миральда закусила губу. Неужели этот грязный муж лан знал, что ведьма беззащитна без источников Силы?
— Пошел вон! — гаркнула она, поднимая вверх руки и нацеливаясь в Мареса знаком огня — большие пальцы и мизинцы соединены, остальные сжаты, как в кулак, — клянусь, изуродую! Считаю до трех!!!
Она была бессильна извлечь огонь из ничего, но иногда решительность и напор — единственное оружие. И на сей раз, Марес заколебался.
— Раз… — голос Миральды отразился от бревенчатых стен.
Староста, чуть раскачиваясь, не двинулся с места, видимо, слова с большим трудом пробивались в сознание сквозь пары браги.
— Два! — звонко выкрикнула ведьма, приподнимаясь на сене, стараясь неотрывно глядеть в масленые, глубоко посаженные глазки. Неужели он так уверен в себе?.. Может быть, она все-таки сможет внушить ему хотя бы видимость огня? Или… или какого-нибудь чудовища…
Марес ухмыльнулся.
— Ну давай, чего ждешь? Что, нет… ик… волшбы в пустых руках?
Последнее слово «три» застряло в горле. Запоздало мелькнула мысль, что староста оказался не так прост и что надо быть с ним полюбезнее… Миральда опустила руки.
И в этот миг… Как она могла забыть о малыше дэйлор?!!
Сверху с противным визгом на голову Маресу обрушилось серое зубастое существо, вцепилось когтями в лицо. В следующее мгновение острые зубы дэйлор прошлись по уху остолбеневшего старосты, отхватывая приличный кусок; брызнула кровь — и это заставило Мареса опомниться.
Дико заорав, он замахал руками, тщетно пытаясь стряхнуть с себя личинку; на его грязных штанах расплылось большое пятно. Миральда, завопив не хуже старосты, рванулась вперед.
— Отпусти!!! Отпусти, кому сказала!!! Марес, остановись! Слышишь меня?!! Прекрати!..
Ей удалось схватить дэйлор, оторвать его от обезумевшего от ужаса человека, причем в последний момент личинка едва не выдрала ему глаз. Миральда прижала к себе дэйлор, с ужасом взирая на старосту и мысленно проклиная тот час, когда Глорис приспичило притащить в дом нелюдь.
— Марес!!! — позвала она, надеясь, что тот способен еще понимать что-то.
Лицо старосты напоминало кровавую маску ужаса; то, что осталось от уха, обильно сочилось кровью. Несколько мгновений протрезвевший Марес взирал на Миральду с серым зубастым чудовищем на руках, а затем, тонко и жалобно взвизгнув, метнулся прочь.
Ведьма тихо выругалась. Взглянула в черные пуговки-глаза.
— Проклятие, проклятие… Что же ты наделал, а?
Дэйлор заурчал и выплюнул кусок уха.
Миральда заметалась по сараю. Что же делать? Бежать к Маресу и просить прощения? Но как она сможет объяснить, что кошмарная серая тварь — не порождение ее магии, а всего лишь личинка дэйлор, найденная в лесу? И надо предупредить сестер… А если крестьяне нападут и убьют малыша? Горло сжалось в спазме.
— Что же ты наделал?!! Почему?..
Маленький дэйлор урчал, с недоумением глядя на плачущую женщину.
Миральда положила его на пеленки, постояла несколько мгновений, стараясь успокоиться, и невольно прислушиваясь к тому, что происходило за стенами коровника. Тишина.
Быть может, все еще можно уладить?..
Она спрячет на время личинку в лесу — так будет лучше для него же. Тогда раны Мареса можно будет свалить на невесть откуда взявшегося демона, который якобы уже давно вредит сестрам… А затем она пойдет к Маресу — и тогда уж придется постараться, чтобы уладить дело…
От подобных мыслей Миральда поморщилась, но тут же одернула себя. Ничего не поделаешь — придется терпеть. А не то быть беде.
Руки предательски тряслись, когда она закутывала малыша в тряпки. Стараясь не смотреть в черные глаза, чтобы не видеть молчаливого укора, взяла его на руки и торопливо вышла из коровника. Вокруг не было ни души, будто деревня вымерла: странная и неприятная тишина повисла в воздухе. Миральда заглянула в избу, чтобы предупредить сестер, но, к собственному удивлению, никого там не застала.
«Интересно, где они? — Ведьма покачала головой. — Видать, Глорис свиданничает, а Эсвендил… Наверное, пошла собрать трав…»
Вспомнив о бродящей среди болот ночнице, Миральда надела на шею обсидиановое ожерелье, а к поясу пристегнула свои мешочки. Затем положила притихшего дэйлор в корзину и поспешила к лесу, то и дело оскальзываясь на мокрой жирной земле.
Никто не остановил, не окликнул ее, пока она шла к деревенским воротам. Только лица бледнели сквозь мутные, затянутые пузырем оконца. Да ненависть и страх сочились из всех щелей…
Миральда стиснула зубы. Да что же это такое? Повезет ли ей и сестрам когда-нибудь?
Дэйлор пискнул и закопошился в пеленках.
— Лежи! — прикрикнула Миральда. — Все из-за тебя! И нужно было откусывать ухо этому дураку? Сама бы управилась. А теперь что будет? Марес в штаны со страху наложил, а тебе придется в лесу немного побыть, пока я все не улажу… Да, нельзя тебе было в деревне оставаться, нельзя!
Черные глаза-бусины внимательно смотрели на нее, изучающе и немного грустно.
— Ты ведь наверняка все понимаешь, а? — пробурчала ведьма. — Значит, посидишь тихонько в корзине. А ночью я за тобой вернусь…
…Подходящее дерево Миральда нашла довольно быстро — старый дуб, в развилку которого прекрасно становилась корзина. Дэйлор молчал, только наблюдал за действиями ведьмы.
— Посиди здесь, малыш, — уже мягко сказала она, — и ничего не бойся. Я тебя не брошу, честное слово. Я еще увижу, как ты превратишься в настоящего воина!
Личинка оскалилась и заурчала.
— Вот и хорошо, — Миральда погладила дэйлор по лысой головке. А потом, сама не понимая зачем, поцеловала его в лобик.
— Сиди здесь тихонько, и все будет хорошо. Я обязательно вернусь.
Она быстро пошла прочь, стараясь не оглядываться, потому что знала: оглянись, и не сможет уйти, бросить этого несчастного малыша, еще раньше обреченного кем-то на смерть…
«Но я же вернусь за ним, — пыталась оправдываться она перед самой собой, — вернусь… Но… вдруг за это время с ним что-нибудь случится? Вдруг его ночница сожрет? Может быть, все-таки надо было спрятать его где-нибудь поближе к деревне?»
Миральда остановилась. Обругала себя круглой дурой. Ну конечно! Зачем было нести его так далеко? Ведь можно было спрятать в погребе!
…Пространство раскололось на тысячи осколков, мгновенно впившихся в тело, причиняющих немыслимую боль. Крик рвался из горла, но изо рта вылетел лишь едва слышный хрип. Миральда протянула руки вперед, к сестрам, пытаясь загородить их собой, своим телом, но тела не было. Оно вдруг стало прозрачным и невесомым…
Эсвендил. Неторопливо шагает по главной улице, в ее руках — тяжелый мешок, набитый травами. Едва слышное жужжание — и умело брошенный аркан уверенной петлей охватывает ее шею. Из-за плетней выскакивают молодые мужчины, вооруженные кто чем. Вилы, топоры, рогатины. И — кровь, кровь, кровь…
Глорис. Ее нежную шею перерезает холодная сталь. Нож в руках Маркеша, ее любовника. Темно-красная волна захлестывает, унося, грозя затянуть в водоворот безумия…
И вновь мириады осколков, пронзающие плоть, исторгающие из горла беззвучный крик.
Миральда закричала — теперь уже по-настоящему. И, не разбирая дороги, понеслась в деревню.
Она бежала, не видя перед собой ничего, не ощущая, как ветки до крови царапают лицо, задыхаясь и с хрипом выплевывая воздух, вдруг ставший таким вязким. Перед глазами стояли лица сестер — бледные, безжизненные, в неестественно ярких алых пятнах.