На повозке презрительно хмыкнула Эсвендил. Или Глорис…
Разумеется, они могут отправиться в следующую деревеньку, но зачем?
Миральда прищурилась. Вот самый подходящий момент, чтобы доказать, что ведьмы чего-то да стоят!
Она пристально посмотрела в темные, глубоко посаженные глаза старосты.
О чем же ты, дружок, думаешь сейчас, глядя на меня?
Хм. Увиденное слегка позабавило Миральду. Даже заставило слегка покраснеть. Хорош, однако, многоуважаемый староста!
Но староста старостой, а жить где-то надо.
И потому ведьма мысленно попыталась убедить его, что все будет именно так, как он хочет… Если позволит им поселиться здесь. Кустистые брови Мареса чуть заметно приподнялись — и, к вящему удовольствию столпившихся мужиков, он махнул рукой:
— Э, да что там! Проезжайте! Жилье-то имеется… плохонькое, правда…
— Ничего страшного, уважаемый, мы что-нибудь придумаем, — пропела Миральда. — Вперед, сестренки! Да поживее!
В чем-то Эсвендил была права, когда говорила о тараканах. В старенькой хатке с провалившейся крышей, за которую пришлось заплатить целых пять полновесных имперских крон, рыжие усы шевелились буквально в каждой щели. Глорис, бегло осмотрев все нехитрое хозяйство, только обреченно вздохнула:
— Я подозревала, что здесь будет хуже, чем в Хесвилге, но чтобы настолько…
— Не переживай. — Эсвендил уселась на край стола. — Вот увидишь, не пройдет и месяца, как эта жалкая хижина станет самой богатой. И самой уважаемой. Кстати, Миральда… А что такого ты наобещала старосте, что он нас пустил?
— Полагаю, это было нечто совершенно особенное, — ехидно заметила Глорис.
И обе рассмеялись.
Миральда только пожала плечами:
— Не забывайте, дорогие мои, что я могу заставить его забыть все это… как только пожелаю.
— Весь вопрос в том, а захочешь ли, чтобы он забыл! — прыснула со смеху Глорис.
За что получила щелчок по носу.
— Хватит болтать. Принимайтесь за работу.
Она по-прежнему оставалась старшей, а потому должна была быть самой рассудительной.
Ведьмы тщательно подмели и вымыли полы, вытерли толстый слой пыли, осевший на плохоньком подобии мебели, сбрызнули стены специальным раствором, от которого тараканы немедленно решили сменить место обитания и вереницей потянулись прочь из избы. Вероятно, к соседям. Челюсть дракона ведьмы повесили над дверным проемом — это была самая действенная защита от зла извне; котел установили на добротной, сложенной из больших камней печи. На прибитые к стене кривые полки аккуратно расставили баночки, пузырьки и мешочки с ингредиентами известных заклятий, туда же последовали три толстые книги, переплетенные в темно-зеленую кожу болотного тритона. Ведь у каждой ведьмы должна быть своя книга, в которую она записывает разрабатываемые сочетания компонентов!
К вечеру Миральда валилась с ног от усталости; Эсвендил и Глорис чувствовали себя не лучше.
— Ну, кажется, управились. Терпеть не могу переезды! — Младшая утерла пот со лба. — Не мешало бы принять ванну… Да, похоже, мыться в здешних краях не принято вообще.
— Что-нибудь придумаем, — сухо обронила Эсвендил, — завтра… А сейчас я бы легла спать.
Кроватей не было. Потому сестры бросили в угол три соломенных тюфяка и почти одновременно заснули.
В ту ночь Миральде приснился странный и даже немного пугающий сон. Она брела куда-то по пыльной дороге, одна, без сестер. Стертые ноги кровоточили, горло ссохлось от жажды, усталость давила на плечи каменной плитой… Но она шла и шла, сама не зная куда, не смея остановиться, и по обе стороны от дороги желтела выжженная летним зноем степь. Потом вдали замаячила покосившаяся изба, и Миральда, хромая, побрела к ней, надеясь передохнуть и утолить мучительную жажду. Она отворила плотно прикрытую дверь, шагнула в прохладный, влажный сумрак, который ласково прикоснулся к обожженному солнцем лицу.
— Эй, хозяева! — позвала ведьма, стоя в сенях. — Есть кто?
Ей никто не ответил. Постояв немного, Миральда двинулась дальше; жажда и голод заглушали всякую осторожность. А из избы пахло свежеиспеченными лепешками. И наверняка там была вода — чистая и прохладная, о какой только можно мечтать.
…В тусклом свете, что пробивался сквозь бычий пузырь, заменявший слюду в маленьком оконце, Миральда увидела грубо сколоченный стол и две лавки. На одной из них, ссутулившись, сидела хрупкая женщина, закутанная в плащ мышастого цвета, латаный-перелатаный, но чистый. Она сидела спиной к Миральде, и та видела только длинные прямые волосы цвета воронова крыла, расплескавшиеся по плечам и спине.
— День добрый, — осипшим голосом сказала ведьма, — не позволите ли передохнуть в вашем доме?
Женщина вздрогнула. Не оборачиваясь, указала на пустую лавку.
— Садись, ведьма.
Голос ее был очень мягким, приятным, даже певучим, но Миральда оторопела так, словно ей в лицо швырнули самые страшные оскорбления.
— Откуда вы знаете, кто я?
Женщина медленно обернулась — и крик застрял в горле.
У нее было очень бледное лицо с правильными чертами. Тонкие черные брови с капризным изломом. Изящный носик и едва тронутые краской губы. А глаза — огромные, продолговатые — как два полированных куска черного обсидиана, ведьминого камня. Ни белков, ни радужки — только бездонная и отражающая свет чернота.
Болотная ночница.
— Я все знаю про тебя, ведьма, — сказала нелюдь, медленно поднимаясь.
Миральда судорожно схватилась за компоненты заклятий, но они рассыпались в пальцах прахом. Хотела бежать, но вдруг поняла, что за спиной — бревенчатая стена и никаких сеней нет и в помине.
Ночница подходила все ближе.
— Почему ты пытаешься бежать, сестра?..
И вдруг все оборвалось, провалилось в мешанину цветных пятен.
Тук-тук-тук…
Тук-тук-тук…
Миральда открыла глаза, в ужасе уставившись в низкий потолок.
Кто-то настойчиво стучал в затянутое бычьим пузырем оконце.
Она выбралась из-под одеяла, стараясь не разбудить тревожно заворочавшихся сестренок, накинула длиннополый халат из черного шелка — давний подарок одного очень состоятельного поклонника — и, прошлепав босиком по полу, открыла дверь.
На пороге стояла молоденькая девушка, еще почти ребенок. Гибкая, как ивовый прутик. Она была одета в простое платьице из домотканого полотна, на ногах красовались добротные башмачки. Нервно теребя длинную черную косу в руку толщиной и прикусив губу, гостья со страхом и благоговением взирала на Миральду. В воздухе повисла неловкая тишина. Затем девушка, все так же теребя косу, пробормотала себе под нос:
— Говорят, вы ведьмы. Это правда?
— Мой ответ будет зависеть от того, что тебе нужно от ведьм.
Чуть запоздало Миральда подумала, что, возможно, ее голос прозвучал слишком строго, потому что девушка-ребенок вздрогнула, съежилась и опустила глаза.
— Говори, не бойся, — Миральда тепло улыбнулась, — что случилось? Парень к другой ушел?
Девушка горько улыбнулась — одним уголком рта.
— Ах, как было бы хорошо, если то, что говорят о ведьмах, — правда! Вы ведь защищаете нас от нелюди? От злой, темной нелюди?!! Мне… я, как только узнала, что ведьмы приехали, так к вам и решила зайти… больше никто мне не поможет.
В больших карих глазах что-то подозрительно заблестело.
Жизненный опыт подсказывал Миральде, что это либо просто впечатлительная дурочка, каких хватает, либо… плохо дело. Миральда быстро огляделась — не следит ли кто за ними — и, схватив посетительницу за локоть, втащила ее в дом.
— Проходи, не бойся. Здесь поговорим, чтобы никто не мешал. Как тебя зовут?
— Шенти.
Девушка опасливо покосилась на сладко спящих в углу ведьм.
— Не обращай на них внимания, — Миральда беспечно махнула рукой, — дрыхнут так, что колотушкой не разбудишь. К сожалению, сесть пока что здесь негде, так что придется тебе рассказывать стоя. Итак?..