Желтая реанимационная машина с громким воем выехала со двора. Я тяжело, как мешок, шлепнулся на скамейку, откинулся на спинку, запрокинул голову. Спина, шея, руки – все ныло просто нестерпимо.
- Мартин!
Женя села рядом со мной, провела рукой по щеке. Не глядя я поймал ее ладонь и поцеловал.
- Какой же ты молодец!
- Круце!.. Какой, к дьяволу, молодец! У него наверняка инфаркт. Это я виноват. Мои расспросы.
- Но ты же спас его.
- Неизвестно.
- Что он тебе рассказал? – спросил Ванька, сев рядом с другой стороны.
- Ты был прав, - я зажмурился так, что под веками побежали разноцветные пятна. – Пучеглазый действительно любил мамину сестру. А мама ее убила. Сосед сказал, по неосторожности. И ее посадили. На два года. Несмотря на то, что она была беременна.
- Послушай, - Женя подергала меня за рукав. – Наверняка он, сосед этот, как-то был в этом замешан. Иначе с чего вдруг он так распсиховался? Поставь себя на его место. Двадцать лет назад одна твоя соседка убила другую соседку. И кто-то тебя об этом спросил. Ну да, ты был с ними знаком, здоровался в лифте, может, даже в гости заходил. Ну и что? Ты будешь переживать из-за этого аж до клинической смерти?
- Вряд ли.
- Ну вот.
- На самом деле все гораздо хуже, чем я думал. Настя тоже ждала ребенка.
- Блииин! – протянула Женя. – Ну это же надо! А не могли они случайно ждать ребенка от одного и того же мужчины? Это вполне объяснило бы всю «неосторожность».
- Ты с ума сошла? – я возмутился настолько, что даже стряхнул ее руку. – Это уже ни в какие ворота не лезет!
- А что, если наоборот? Если как раз твой отец – с твоей теткой? – предположил Ванька. – Тогда очень даже все понятно. Убийство из ревности, да? А оформили как несчастный случай. А потом этот Монте-Кристо долбанный отомстил через двадцать лет. Обоим твоим родителям.
Я проваливался в густую, липкую, вонючую грязь, все глубже и глубже. Белый сверкающий снежок остался где-то наверху, а вокруг не было ничего, кроме грязи и мерзости. Голоса Ваньки и Жени доносились из какого-то другого мира. Из мира, где люди просто-напросто любят друга. Где нет измен, вранья, ненависти и мести.
Рассудок слабо сопротивлялся и цеплялся за призрачные надежды.
- А может, все-таки было не так? Этот сосед сказал, что он был врачом. Может, он сам пытался сделать ей аборт? Ну, дал, какие-то лекарства, чтобы вызвать искусственные роды?
- Мартин, думай, что говоришь! – перебил меня Ванька. – Какие лекарства, какие роды! Дал лекарства и свалил все на твою мать? И потом это квалифицировали как «убийство по неосторожности»?
- Почему бы и нет? – я сражался из последних сил. – Может, он просто посоветовал: сделай вот тот-то и вот то-то. Не забывай, у них были связи, деньги, могли достать что угодно.
- А почему тогда не свалить все на мертвую? Не хотела ребенка, сама пыталась избавиться, умерла, а я тут ни при чем…
- Я не знаю! – заорал я на весь двор.
Наверно, этот крик забрал мои последние силы, потому что я почувствовал себя совершенно вымотанным.
- В конце концов, - сказал я, едва ворочая языком, - это все только предположения. У меня теперь два выхода. Или подождать, пока мама поправится, и заставить ее рассказать все – хотя я не представляю, как смогу ее заставить. Или искать ходы в судебные архивы. Пушницкий ведь мне сначала не хотел вообще ничего говорить. Так и сказал: ищите в судебных архивах. Может быть, у Саши или у Виктора есть какие-то знакомые? На самый худой конец можно поклониться в ножки следователю.
- Есть еще один вариант, - сказал Ванька, теребя в ухе сережки. – Забить на все. Ты пойдешь на это?
- Знаешь ведь, что нет, - огрызнулся я. – Так чего об этом говорить? Слишком далеко все зашло, чтобы можно было забить.
- А ведь я тебя предупреждал, что так будет. Помнишь? Еще в Праге.
- Помню. Только видишь ли, после того, как этот психопат убил отца, от меня больше уже ничего не зависело. После этого я просто не мог махнуть на все рукой и жить, как будто ничего не случилось. И знать при этом, что все дело в мааааленькой семейной тайне.
66.
Я чувствовал себя совершенно разбитым, как будто начиналась жестокая простуда. А надо было еще навестить маму. Сидеть рядом с ней, что-то ей говорить. И делать вид, что ничего не произошло. То есть больше ничего не произошло.
- Давай я с тобой поеду, - как-то понял меня Ванька. – И приличия соблюдем, и тебе, думаю, будет легче.
- Я с вами! – заявила Женя.
- Прости, Женечка, но, думаю, это не лучшая идея, - покачал головой Ванька. – Скажи ей, Мартин. Не стоит шокировать будущую свекровь, да? К тому же она еще слишком слаба для таких потрясений.