– Жизнь коротка.
– Верно. То же самое с буфетом на кухне, фигурками на комоде в спальне, за стеклом в серванте. Это то, что можно осязать, так сказать. Следы. Кроме этого, не до конца задвинутые ящики письменного стола, сложенная в другом порядке корреспонденция в верхнем, переставленные книги на полке. Я еще не сошла с ума.
Она снова дала понять, что голова у нее в порядке. Видимо, это ее беспокоит, подумал Шибаев. Слабеет память, забываются имена, исчезают ключи и деньги, и она повторяет, что с головой все в порядке. Утешает себя, потому что ей страшно.
– Окна проверяли?
– Окна? – Она задумалась. – Проверяла здесь и в спальне. Они больше нигде не открываются, осели. Дому… знаете, сколько?
«Лет сто?» – вертелось на языке Шибаева, но вместо этого он спросил:
– У вас есть какие-нибудь ценности?
– Да, да, знаю. Деньги, золото, антиквариат. Есть несколько немецких фарфоровых фигурок пастухов, пастушек и собачек. Еще несколько картин. – Она махнула рукой на стену позади Шибаева. Он обернулся и увидел картину с букетом незабудок и двумя яблоками. – Натюрморт, единственная ценность которого – возраст. Но смотрится мило. Некоторым вещам возраст не страшен, даже наоборот. В отличие от людей. Золота нет. Хотите взглянуть? На следы!
Она стала подниматься с дивана, и Шибаев вскочил ей на помощь.
– Спасибо, Александр! – Она тяжело оперлась на его руку. – Правое колено совершенно перестало подчиняться. Вы ведь не считаете, что я выдумываю, правда? Коля решил, что я выжила из ума, это было написано на его выразительном лице. Смотрите! Начнем с вазы.
Шибаев подошел к тумбочке с вазой, присмотрелся. На покрытой пылью поверхности он заметил явственный полукруг полированного дерева без пыли – след вазы до того, как ее передвинули.
– Я думаю, они были в перчатках, – заметила Ада Борисовна.
– Любите детективы? – не удержался Шибаев.
– Обожаю! И научную фантастику. В серванте то же самое. Все сдвинуто.
– Мой друг адвокат утверждает, что полтергейст существует.
– Конечно, существует. Но он приходит в гости, когда хозяева дома, а не шарит в их отсутствие. Ему нужна публика, он – актер.
– Похоже, они искали что-то небольшое, – заметил он.
– Я тоже так думаю. То, что поместится в кофейник или в вазу. Но у меня ничего нет… – Она вдруг запнулась. – Стойте! Есть! – Она открыла дверцу серванта, вытащила синюю с золотом сахарницу, сняла крышку и достала маленький сверток в полиэтиленовом пакетике. Развернула и показала Шибаеву брошку белого металла в виде веточки с синими камешками-цветками. – Это от мамы осталось, бабкино еще. Платина и сапфиры. Я и забыла! Для меня она слишком мелкая, я предпочитаю бижу. Кроме того, не люблю классику, обожаю арт-деко. У меня есть альбом украшений в стиле арт-деко, это мое! Люблю серебро, кораллы, бирюзу. Берешь в руки и чувствуешь. Кроме того, бирюза очень молодит, не замечали?
– Как-то не очень, – сказал Шибаев. – Они не могли этого не видеть.
– Не могли. – Она смотрела озадаченно. – Тогда что? Получается, у меня крыша едет? – Она заглядывала ему в глаза, в ее взгляде был вопрос.
– Не факт. Это может говорить о том, что искали что-то другое.
Что-то другое… А что еще он мог сказать? Он ей не поверил. Ни один вор не прошел бы мимо платинового украшения. Капитан Астахов был прав, хотя и не сказал этого прямо. Возраст, одиночество, детективные романы… все сказывается. И что ему теперь делать? Как уйти «покрасивше», чтобы не обидеть?
– Я бы хотел проверить окна, можно? – нашелся он, сообразив, что на этом можно поставить точку и распрощаться.
– Конечно! С чего начнем?
– С этих. – Он подошел к окну справа от серванта, внимательно осмотрел; затем перешел ко второму. Запоры были старые, потемневшие, но держались крепко. Он не заметил ничего подозрительного в оконных запорах и в спальнях – их было две. Одна действующая, хозяйкина, с громадной кроватью из рыжего дерева, покрытой синим шелковым покрывалом, и такими же шторами, даже коврик у кровати был синий; в другой был навален всякий хлам. В кухне с окном тоже все было в порядке. Хлипкая дверь вела на небольшую веранду. Даже из окна было видно, насколько обветшало и потемнело дерево стен и оконных рам, половины стекол недоставало, а уцелевшие были запылены до полной потери видимости; по углам свисала паутина.
– Я не пользуюсь верандой уже лет сорок, – сказала Ада Борисовна, и в ее голосе Шибаеву послышалось смущение. – Там провален пол, и вообще. А дверь в сад заколочена, видно даже отсюда. Давно уже. Я – плохая хозяйка, Саша. Всегда была…