Когда Надька и новый ее муженек, глядящий на нее неотрывно так, будто боялся, что исчезнет внезапно, ушли, он сказал:
— Классная женщина моя тетушка. Были бы у нее детки, счастливчиками бы росли.
— Может, оттого их у нее и нет, что слишком много других желающих быть счастливчиками, — едко пошутила Полина и пожалела тотчас — нехорошая шутка вышла. Но уж больно обидным был восторг сына, да и разговор с Надькой возле лифта рассердил.
— А ты злая, — спокойно сказал Ленька, — и не любишь ее. Странно, почему? Хотя я догадываюсь…
— Иди в свою комнату, — приказала Полина, испугавшись его следующих слов, — и, пока не извинишься, видеть тебя не желаю.
— Разве ты не даешь ему денег? — спросила Надька у лифта.
— Зачем? — удивилась Полина. — У него все есть. Даже больше того, что необходимо.
— Ему ведь шестнадцать скоро, — мягко, как глупенькой, объяснила Надька, — в этом возрасте особенно унизительно не иметь совсем денег. Он ведь в кино, наверное, с девочкой хочет пойти, мороженое там всякое, пирожное.
Психолог кивал одобрительно.
— С девочками, — Полина выделила насмешливо «девочек», — он пока, слава богу, никуда не ходит.
— Может, по этой самой причине? Беден, а попросить стыдится, ты ведь поинтересуешься, на что?
— Поинтересуюсь, — заверила Полина и открыла дверь лифта.
— Так не лучше ли дать ему трешку просто так, без просьб, — Надя вошла в лифт, — не подвергая испытаниям его гордость.
— Я учту твой совет, — Полина аккуратно, без стука, прикрыла сетчатую дверь. — Не пропадайте.
Светлая кабина поплыла вниз, и последнее, что увидела Полина, — новый муж рывком, будто тысячу лет ждал, притянул к себе Надьку, приник к ее губам.
— Тебя дома ждут, — не отставала Полина от Сережи, — иди, пора уже.
— Не ждут.
— Но уроки-то делать нужно.
— Конечно, — подхватывал Василий, — а то неученый вырастешь, хлеб веревкой всю жизнь резать придется. Вот я, например, науку уважаю. Тут недавно книжку биологическую прочитал, а в ней польза…
Все! Конец! Теперь Сережу никакими силами из куреня не выпроводить. Затравка истории. А не было для Сережи ничего желаннее рассказов Василия. Ради них он готов был до темноты накидывать навоз в тачку, помогая Василию чистить коровник, ради них терпеливо и стойко переносил дома взбучки. Ради них и чтоб быть возле Василия, ни с кем не деля дружбу, отшил других мальчишек, что повадились ходить в курень. Мальчишки теперь появлялись тайком, когда Сережа был в школе. Василий приучал их к плотницкому делу, но рассказами не баловал, потому что любимцем был Сережа.
— Ну, так что в книжке-то, дед? — торопил мальчик.
На румяном округлом лице его появлялось блаженно-задумчивое выражение.
— А то, — важно сообщал Василий, насыпая в кружки заварку, — что пас я этим летом в Румянове, знаешь, за высоковольтной усадьба старинная…
— Ну, — нетерпеливо мотнул Сережа головой, — знаю, и что?
— Лось пришел. С коровами познакомиться желал. Красивый, мудрый. Я его, конечно, не подпустил. Степан Андреевич неизвестно как бы на брак такой посмотрел бы. А напрасно, — сожмурившись, Василий с удовольствием отхлебнул из кружки, — один селекционер на Севере, в книжке этой написано, для повышения жирности молока, корову и северного оленя спаривает. Я ему письмо написал, спросил насчет лосей.
— Ну?
— Что «ну»?
— Что он тебе написал?
Василий медлил с ответом, смотрел в окно, на сумерки.
— Дед, что он написал, спрашиваю?
— Да ничего еще. С Севера письма долго идут. Но летом займусь приручением лосей. Ферму создам.
— Здорово! А как приручать будем? — тотчас зажегся идеей Сережа.
И понеслась! Перебивая друг друга, они пускались в безграничный, не контролируемый здравым смыслом, полет фантазии.
Глядя на их раскрасневшиеся лица, слушая нелепые речи, Полина с трудом удерживалась от искушения встрять в разговор, дать совет: для повышения жирности молока было бы полезнее всего получше кормить буренок. Напомнить, как час назад высокая костлявая старуха — заведующая фермой — поносила шофера за то, что по дороге треть кузова кормовой свеклы растерял. Но трезвые разговоры о свекле, о силосе были так неуместны, — ведь речь шла о неизвестно откуда взявшихся пантах. Ну да, коровы ведь будут с пантами. Из пантов изготовляют чудодейственное лекарство. Немыслимый расцвет колхоза, поставляющего всему миру панты, свой аэродром, все ездят на «жигулях» и «москвичах».