«Очень занятым был, сукин сын», — с тяжелой злобной тоской подумал Кириллов.
Тоска, тяжелая тоска непоправимого стеснила грудь. Кириллов даже застонал коротко, еле слышно, так сильна была она.
— Что случилось, вам плохо? — тотчас спросил Паскаль.
— Ничего, — и вдруг сказал неожиданное, — совесть.
— Тяжелая штука, — согласился Паскаль после молчания.
Потом зажег настольную лампу. Лег, закинув под голову руки. Запрокинутое лицо на белой подушке казалось старше и суше. Смотрел в потолок. Откровенность Кириллова удивила его, и он выжидал теперь, не зная, означала ли эта откровенность желание долгого разговора, или была случайность, пользоваться которой не следовало.
Кириллов, поняв его состояние и благодарно оценив, сказал:
— Особенно тяжелая, если память хорошая, но у вас этого еще не должно быть.
Паскаль не ответил, потом тихо, не отводя глаз от потолка:
— Хуже всего то, чего исправить уже нельзя.
Кириллов от неожиданности даже приподнялся, ожидая продолжения и, не услышав, медленно опустился на подушку. Спросил:
— Ваши родители живы?
— Нет.
Паскаль резко, рывком сел на постели:
— Может, все-таки чайку, все равно не спится?
Начал одеваться, нескладный, длиннорукий, костистый.
— А где же наша дама? Куда запропастилась? — весело спросил Кириллов, натягивая свитер. Он радовался предстоящему чаепитию с интересным разговором. Паскаль был явно неглуп. Радовался освобождению от мыслей тяжелых, от одиночества.
— Василий Иванович, наверное, ее в корпусе устроил.
— Даже попрощаться не зашла, так ее мужичок этот взбудоражил. Кто он такой?
Кириллов с наслаждением затянулся сигаретой: «Черт с ним! Все равно бросаю, маленькая уступка».
— Наш завхоз.
— Странное знакомство… совершенно непонятное, — добродушно разглагольствовал Кириллов, пока Паскаль возился с заваркой, — а вдруг у них роман был, вот было бы забавно!
— И вам проще, — добавил Паскаль спокойно.
— В чем? — опешил Кириллов.
— Ну, двусмысленность ситуации дает преимущество свидетелю и делает покладистей участника. — Паскаль вынул из шкафчика кружки.
Но странно, вызывающее, почти хамское замечание не разозлило Кириллова, ему уже нравился Паскаль, нравилась его резкая прямота и проницательность.
— …Хотя должен вас огорчить, вряд ли здесь пахнет романтической историей.
— Жаль, — искренне огорчился Кириллов, — было бы очень забавно. Эдакий неказистый мужичонка и властительница судеб.
— А отчего вам так важно, чтоб она покладистей стала? — Паскаль сел напротив, взглянул прямо рыжими, кошачьими какими-то глазами.
— Тебе бы тоже пригодилось, — многозначительно пообещал Кириллов.
— Я что, — улыбнулся Паскаль, — я шестерня. Вращаюсь восемь часов, а работа — она всегда работа.
— Ну, это ты брось придуриваться — шестерня. И потом, разве ж восемь часов вкалываешь? Не гневи бога — от силы пять, — Кириллов начал «заводиться».
— Если говорить о настоящей работе, может, и меньше.
— Ну вот, — сразу расслабился Кириллов. И обрадовался, встал. Говорить о том, что было для него важным, привык, расхаживая но кабинету. Но представил себя в трусах, с дряблыми мышцами ног, бледного обитателя дымных комнат, маячащим перед глазами этого жилистого человека, спохватился и, будто просто чайник на плитке решил проверить, приподнял крышку, вернулся на место.
— А по-настоящему, без развращающих этих проволочек хотел бы? — спросил, подавшись вперед к Паскалю, — или так, как сейчас, нравится? — не давая ответить: — Работа — наша жизнь. Понимаешь, вся жизнь — один большой рабочий день, так чего ж ее под хвост коту пускать?
Ждал ответа, но Паскаль медлил, улыбался непонятно, обдумывая что-то свое.
— Хотел бы или нет? — настырно спросил Кириллов.
— Да.
— Ну вот. А я… — Но Паскаль не дал ему договорить.
— Да. — твердо повторил он, — но не оттого, как вы объяснили — один день и все такое. Не оттого. А оттого, что мотивы жизни важнее самой жизни.
— Это ты мистики начитался, — кивнул на книгу Кириллов, — Паскаля своего знаменитого. Важно одно — то, чего хочешь и ты, и я. И я обязан тебе дать, что ты хочешь, а я не могу, потому что сам между Сциллой и Харибдой кручусь. С одной стороны, хозрасчет, с другой — Бойко давит со своими требованиями.