«Да, видно, действительно перебрал, — насмешливо подумал о себе Сергей. — Какая-то чушь лезет в голову».
— Слушай, пошли на танцы, — предложил парень, — я тебя с подходящей познакомлю. С турбазы. В гостиницу вас, правда, не пустят, на турбазе тоже порядки строгие после одиннадцати, но хоть так пообжимаетесь.
— Стар я обжиматься, Карно.
Парень на странность обращения внимания снисходительно не обратил. Оглядел оценивающе, даже отошел чуть-чуть и, видимо, согласился, что стар.
— Тогда проводи меня.
Много повидал Сергей на своем бродячем веку танцплощадок, и все они для него, постороннего, были одинаковы. Те же девчонки-подростки, жмущиеся по углам, с распущенными волосами, с глазами, неестественно, наркотически блестящими от ожидания чуда и запретности своего пребывания здесь, среди веселья взрослых. Те же нарядные тридцатилетние женщины, пахнущие дешевыми кремами, танцующие шерочка с машерочкой вальс и танго, осуждающе глядящие на молодежь, когда под однообразный ритм начинали трястись, вздымая, как в молитве, сцепленные ладони. И признанная всеми «счастливая пара», словно помещенная в капсулу своей избранности и поглощенности друг другом.
Здесь «счастливой парой» были девушка с длинной русой косой, тоненькая, в белых лаковых туфлях на карикатурно огромной платформе, и ее кавалер — курсант училища МВД. Они останавливались лишь на короткие промежутки между танцами и снова молча, с отсутствующими лицами, отрешенным взглядом приникали друг к другу.
И все на этой дощатой веранде понимали, что это, может, лучший вечер в их жизни, и даже шныряющие между парами, разбивающие их, чтобы встать в кружок втроем, длинноволосые в широченных брюках ребята не задевали их, словно ощущая плечами оболочку невидимой капсулы.
С двумя такими беседовал новый знакомец Сергея. Невнимательно слушая веселый их треп, Сергей понял, что обсуждается забавное происшествие, случившееся днем. Кто-то из весельчаков на тракторе угодил в силосную яму, застрял. Другой своим трактором пришел на подмогу и тоже застрял. Теперь уже понадобилось два агрегата для спасения. Но дело не ладилось, так и проканителились до вечера, вытаскивая друг друга. Пятым подошел Степан — «наверное, мой», — подумал Сергей, — дико взбесился, отматерил бестолковых растяп и погнал цепочку грохочущих махин в усадьбу. Видно, зрелище было забавным, потому что участники события, захлебываясь смехом, все повторяли:
— Ну и картинка! Он мне даже в зад наподдал, я ж последним шел.
Что-то зацепило взгляд Сергея, какое-то неясное воспоминание вызвало лицо женщины. Танцевала с подругой. Обе в одинаковых кримпленовых лиловых костюмах, в лаковых черных лодочках.
Вспомнилось, как вырвались из тайги; в неожиданно великолепной гостинице приняли душ, наелись немыслимой рыбы тогунка, нормально поддали и плотной, спаянной совместными скитаниями и работой группой, бородатые, перекидываясь только им понятными шуточками, пришли на танцы. Но на бетонированной площадке — вершине будущего водосброса — сникли. Здесь царили студенты стройотряда. И музыка была их — роскошный магнитофон с колонками, и девушки. У них тоже имелись в наличии свои шуточки, и бороды, и буквы «МЭИ» на спинах, штормовок. А у самого разбитного намалеван выразительный кукиш. Этот кукиш и определил очень точно и однозначно их судьбу в этот вечер.
Девушки-студентки танцевали со скучливо-высокомерными лицами, на вопросы отвечали коротко, незаинтересованно, а местные кадры просто черт знает что вытворяли. Беззастенчиво через плечо партнера следили за теми, с кем связывали их сложные отношения, и пришельцы из тайги чувствовали себя пешками в хитроумной игре, где козырями были ревность, мнимая независимость или обида.
Лишь одна — приземистая, полногрудая, с коровьими печальными глазами под сросшимися густыми бровями — на дежурные вопросы отвечала неожиданно серьезно и обстоятельно и так же серьезно и спокойно задавала толковые вопросы. Ее и пошел провожать Сергей через весь поселок: не потому, что понравились умные речи, — не за ними пришел на танцплощадку, а просто обидно, нелепо было вот так, сразу, после будоражащей музыки, после кровавой луны, застрявшей в темноигольчатых ветвях кедра, как на рисунках любимца Светланы Хокусаи, после теплого дыхания под ухом, вернуться в гостиницу и завалиться спать в незнакомой, неистребимо пропахшей дымом комнате.