Много было вокруг такого, что поддержало бы силы парней. Конечно, это не ресторанное меню, но выжить можно.
Тогда Маркин все старательно записал. Оказалось, геологи даже чай могли бы себе сделать.
— Вот, смотри, — говорил Вири. В руках у него были длинные стебельки. — Это нутачай.
— Гм… спирая Стевена, — определил Маркин.
— Ся-а… нутачай. Так наши зовут. Хороший чай — землей и травой пахнет. Надо листья брать, заваривать. Попробуй!
Маркин взял несколько листочков в рот, разжевал.
— Нет, — сказал старик. — Надо в горячую воду. Вот когда война была, чай на паек давали. Мало чая было. Жена делала чай из нутачай и анукак. Сейчас как раз время. Листья сухие.
— Где анукак? — спросил Маркин.
— А вот.
— Так это ж иван-чай! — рассмеялся Маркин.
— Да, да, Иван. Так его у вас зовут. Надо мешать оба. Жена мешала. И в яранге у нас всегда пахло чаем. Настоящим чаем. Соседи даже обижались, кто не знал, — откуда у нас есть, а нигде нет. Однажды чукча из тундры пришел, мяса много принес и шкур. Говорит, где вы чай берете? Жена посадила его, напоила чаем, он так и не догадался. Тогда вытряхнула она из чайника траву, удивился он. Научила она его, как готовить. Наши женщины умеют. Когда они в сопки за корешками идут, мы смеемся: вот, говорим, женщины на охоту пошли! Хорошие охотницы!
— А сейчас пьют? — спросил Маркин.
— Некоторые женщины. Добавляют к заварке. Чтобы чай тундрой пах. Хорошо зимой запах тундры услышать, а?
«Пожалуй, действительно хорошо зимой чуть-чуть услышать лето», — подумал Маркин.
— Идем туда, — показал Вири в сторону маленького ручья. Берега ручья были влажными, поросли травой, хотя дно его каменисто.
— Вот кунавак. Гляди, листья толстые. Можно сразу есть. Ешь, не бойся.
Вири нарвал горсть листьев, отправил в рот. Маркин тоже попробовал. Потом еще нарвал. Вкус был непривычным, но не вяжущим, а приятным, легким.
«А ведь это обычная мертензия приморская, — подумал он. — Конечно, мертензия!».
— И на зиму ее женщины готовят, — сказал Вири. — Как у вас капусту. Вкусно. Сейчас редко траву готовят, все в магазинах есть. А раньше много, собирали.
— А что сейчас собирают, Вири?
— Нунивак собирают… и эскимосы, и чукчи… нунивак, лук дикий, щавель… и вот эту, — он сорвал маленький треугольный листик, — амлукирак.
— Это арктическая камнеломка…
— Да. Нунивак и амлукирак набрать полную бочку, нарезать, водой залить, пусть до зимы стоит. Зимой всем хватит — как новая трава, свежая. Женщины всегда с мясом подают.
«Нунивак — это, конечно, родиола темно-красная. Ее по всей Арктике собирают. Как и камнеломку. Да, тут только об одной природной столовой, не известной приезжему человеку, можно написать книгу. А говорят, что Арктика бедна. Нет, просто человек нелюбопытен. Он скорее верит рассказам о пурге, белом безмолвии и прочим ужасам, а когда сталкивается с этим наяву, рад, что его предположения подтвердились. И это вместо того, чтобы во всем видеть смысл — и в той же тундре, и в этом вот кустике. Ах, Вири, Вири, Великий Наблюдатель, открываешь глаза ученому человеку. Так его, Вири! Правильно, — думал Маркин. — Земля требует, чтобы мы учились жить, и она права. А если не умеешь жить здесь, не приучен, уходи. Уходи, если Север тебя не научил ничему. Уходи, если максимум своих знаний, добытых на Севере, ты не отдал людям. Есть ли у меня долг перед эти краем и его людьми? Смогу ли я его отдать и как?»
Вири медленно шел вдоль ручья, смотрел под ноги.
— Вот это копай, — показал он Маркину на маленький кустик.
Куст был величиной с ладонь, но вверх торчали три веточки, прямые, с гроздью чашечек, как у ландыша. Только чашечки были темно-коричневые, жесткие и пустые. Очевидно, семена уже выпали и разлетались.
«А это растение я не могу определить», — подумал Маркин.
Вири очистил корень, протянул ему, сам тоже пожевал.
— Пробуй!
— Что это?
— Анлинасик! Для роста. Дети едят — быстро растут. Лучше есть с мясом. В жиру хорошо хранить.
— …для детей, — раздумчиво повторил Маркин.
— Взрослым тоже надо! Сильный будешь, бодрый! Долго-долго ходить сможешь, не устанешь! Полезный корень, — улыбнулся старик и хитро посмотрел на Маркина.
— Как полезный?
— У кого жена есть… Будешь женатый — узнаешь!
— Ну-ну, — недоверчиво вертел Маркин растение, так и не определив его русское или латинское название.
«Надо записать и привести в систему все, что знает Вири, — думал Маркин. — Я должен это сделать. И если потом моя книга поможет спасти жизнь хотя бы одному человеку, значит, я здесь не напрасно».