Возле большого костра на бревнах сидели старушки в цветастых камлейках, весело переговаривались, курили.
— Китов вспоминают, — кивнул в их сторону Вири. Они сидели с Маркиным невдалеке и тоже курили. Отблески костра высвечивали черные гладкие пятна туши.
— Они говорят, другие киты хуже, — рассказывал старик Маркину. — Для гренландского собирают мыхтаграк… видел на косе кустики?
— Не помню, — признался Маркин.
— Такие маленькие листочки. Как лавровый лист, только маленькие… похожи на лавровый лист…
«Наверное, хомкения бутерлаковидная, — вспомнил одно из похожих растений Маркин. — Хомкения пеплоидес».
— На косе растет, на песке… утром покажу. Хорошо с мясом. И на зиму запасают. Лучше всего с китом. Старушки говорят: когда вспоминаются прежние времена, обязательно надо вспоминать мыхтаграк и мясо гренландского кита.
— Почему именно гренландского?
— Других китов мы не очень любим. У них мясо с запахом. У гренландского мясо сладкое. И кровь не портится. Она только кислая-кислая бывает. Хорошо хранить на зиму с травами. Вот о чем старушки говорят, они знают.
— Но ведь мало добывали?
— Мало… Копьем трудно… всегда ждали льдов… С оружием легче, но все равно мало.
— Зато самый большой, — сказал Маркин.
— Толстый… — засмеялся Вири. — Долго хватало… всем.
Из темноты вынырнула Аминак. Присела рядом, подбросив в костер несколько щепок.
— Приезжай зимой, — сказала она Маркину. — Праздник будет. Время Больших Танцев. Полъялык.
— Когда?
— В декабре. Праздник посвящается гренландскому киту.
— Этому?
— Да.
— А почему не сейчас?
— Праздник — он надолго, — просто сказала она. — А вдруг завтра на охоту? Завтра моржи придут. Пока охота не кончится — нельзя праздновать.
«Делу — время, потехе — час, — подумал Маркин. — Все правильно».
— Праздник будет зимой, приезжай, — повторила она.
Вири кивнул.
Маркин вздохнул, сказал неуверенно:
— Как выйдет. Постараюсь.
— Идемте домой, — предложила Аминак. — Сидеть холодно.
Все встали и неторопливо пошли по тропинке в гору, домой. И опять, как и днем, поймал себя Маркин на мысли, что Аминак радостно идти вот так неторопливо с ними, с двумя мужчинами, с настоящими охотниками.
Костры на берегу горели долго. Изредка мелькали тени людей у тихого моря. Кто-то уходил, кто-то приходил к огню. До самого утра люди не оставляли кита в одиночестве.
Утром костры погасли. К киту прибежали дети.
— Бум-бум-бум-бум, — глухо заговорил саяк.
— Бум-бум, бум-бам, — вторил ему чуть звонче в соседнем доме.
Люди, слышите? Скоро праздник Больших Танцев! Праздник, посвященный гренландскому киту! Идите скорее к «аглюит имтугмит», туда, где в землю врыты челюсти кита — вешала, идите туда! Там стоит яранга имтугмит, там будет праздник. Слышите? Атусиматахтук! Атусиматахтук! Составитель песен и танцев принялся за работу! Скоро праздник! Потерпите! Составитель танцев уже работает, ждите! Готовьтесь! Готовьте свои песни!
Род имтугмит — хозяин праздника. Потому что Вири из этого рода. А это он, имтугмит Вири, добыл кита, он, Великий Наблюдатель и Охотник.
Это праздник рода, но на него будет приглашено все село. Готовьте, женщины, нарядную одежду для себя и мужей, для детей своих.
А пока юноши надевают самую старую одежду, надевают облезлые меховые штаны мехом вовнутрь, рваные кухляночки, по лицу проводят сажей от жирника полосы. Отрезают от шкурки песца или лисицы нос или всю пасть, надевают маску зверя, смешно на них глядеть, и сами они такие веселые бегают по селу из дома в дом, извещают о начале праздника, приглашают. Кричат с самого порога;
— Оок! Камай, саехси! Оок! Там в яранге бросьте саяки!
— Эй! — отвечают обрадованные хозяева. — Сейчас!
А юноши бегут дальше, и всем становится весело. И только слышно у следующего дома:
— Оок! Камай, саехси!
Вот время проходит, и собираются все в яранге. Ее специально построили для праздника — большую ярангу, чтобы вместила всех.
— Бум-бум-бум-бум, — ведет свою песню саяк, пробует голос.
Вири, и капитан байдары, и стрелки — гребцы байдары садятся рядышком на лавочке в яранге. Напротив них занимают места женщины. Жена напротив мужа. Только напротив Вири нет женщины — он одинок.
Праздник общий, но танцевать будут только люди того рода, который загарпунил кита, — люди имтугмит.