— Эх ты, голову мне морочил… — с укоризной сказала Марина. — Не верил, что люблю? Разве можно так? Я теперь ко всем словам твоим буду относиться подозрительно. Ты больше так не делай.
Потом было шумное застолье. Потом скромный свадебный пир.
А через три дня состоялся разговор.
— Я не сказал тебе главного. Тебе часто придется быть одной. Подолгу меня ждать. А это очень трудно.
— Не бойся, — сказала она.
И вот сейчас, когда Павлов с Сергеем на побережье, он напускает на себя напраслину только для того, чтобы уравновесить Сергея, чтобы не дать понять ему, что и, он скучает по Марине, что и ему хочется домой, но Сергей не должен об этом знать, иначе никакой работы не получится. Два ипохондрика в тундре — это чересчур много. Вот и развлекает он Сергея «мужскими разговорами», успокаивая в основном не его, а себя.
Почти у самого моря тропинка тянулась вверх и вилась меж огромных каменных завалов. Она уводила от моря в сторону сопок к тундре. Здесь идти легче: все-таки, тропа не кочкарник, и, обогнув лагуну с юга, путники снова пошли в сторону моря по сопкам, пока неожиданно не остановились перед распадком, на одном склоне которого прилепилась избушка.
Издали она была незаметна, но Сергей знал о ее существовании и показал Павлову:
— Вон, видишь, домик хозяйки моржового лежбища.
— А где лежбище?
— Внизу, под обрывом.
Векет заметила их раньше, чем они ее.
— Здравствуйте! — раздалось за их спиной.
Они обернулись.
— Ой! — радостно вскрикнула она. — Сергей Поликарпович! Я и не узнала! — Она бросилась к Сергею. — Смотрю, не наши идут, чужие. Наши так не ходят. Совсем не узнала.
— Здравствуй, Юля, — обнял он ее, — здравствуй! А мы к тебе в гости. Знакомься, мой друг Павлов.
Павлов протянул руку:
— Здравствуй, красавица, здравствуй!
Она вспыхнула, зарделась, бросилась в дом.
— Я сейчас, за водой, чай пить будем!
С пустым ведром она пулей выскочила из дому и побежала вниз, к ручью.
— Ты вот что, — мрачно сказал Сергей, — не позволяй себе больше таких слов, как «красавица», и в таком роде…
— А что? Я что-нибудь не так?..
— Ну, понимаешь… — мялся Сергей, — она придет, ты поменьше смотри на ее лицо. Оно в шрамах, не очень заметных, но видных… Следы татуировки. Ну, раньше еще девочкам в чукотских стойбищах разукрашивали лица. Ты же видел таких старушек…
— Видел…
— И у нее так было. Это или украшение, или родовые знаки. Не знаю… Еще девочкой ей сделали… Выросла и не захотела носить. На материке в одном из институтов ей предложили снять под наркозом или местным обезболиванием, но тогда останутся шрамы и они будут видны… а если без анестезии, то чище пройдет операция… косметичней, что ли…
— И она согласилась?
— Да, дала подписку. Профессор ей все время говорил: «Ты кричи, доченька, кричи», а она только стонала, скрипела зубами и плакала. За всю жизнь столько не выплакала слез…
— Боже мой!
— Она очень хотела быть красивой, как всякая женщина… современной, что ли… И вот какой ценой ей досталось…
— Не думал я. Прости, Сергей…
— Ладно, я пошел, помогу ей принести ведро, а ты растопи печь.
Они вернулись веселые, раскрасневшиеся. Печь уже загудела. Юлия принялась хозяйничать.
— Можешь представить, Юля, — пытался снять напряжение Сергей, — этот геолог ни разу не видел моржового лежбища!
— Ну уж! — не поверила она. Для нее в это поверить было так же странно, как в то, что Павлов никогда не видел корову.
Все-таки телепатия существует, и Павлов спросил:
— Чего ж тут особенного? А вы корову видели. Юля?
— Видела. У нас в селе их целых четыре. И два быка. Один хороший, а второй на коров и не смотрит. — Она хихикнула и засмущалась.
Павлов не понял, хотя и заметил, что у Сергея и Юлии хорошее настроение.
— Можно, Юля? — спросил Сергей.
Она кивнула.
— Были тут две телочки и бычок. Ну, молока-то не видели, пока бычок не подрос и те не отелились. А чтобы время не терять, председатель выписал быка-производителя с материка, породистого, чуть ли не с ВДНХ. В копеечку влетел, между прочим. Быка привезли, а как доставить? Судно на рейде, плашкоутов нет. Вон какие берега — скалы, никаких причалов. Это сейчас хорошо: свои плашкоуты, а тогда, пять лет назад… Догадались вызвать вертолет. Запеленали быка и — на подвеску. И вот в подвешенном состоянии, через бушующее море, под оглушительный рев вертолетных винтов, через скалы, в тундру, подальше от поселка у зверофермы его и опустили. С тех пор ему не до буренок…