Я бы очень хотела поговорить с ним без свидетелей, однако вся троица вокруг меня старательно прислушивалась.
– Ничего не случилось, мы только хотели узнать, где они и когда вернутся. Может, я не правильно набрала номер, попробую еще раз.
Я крайне старательно прицелилась в номер нового мобильника, введенный Рысеком в память, соединилась и снова подождала четыре гудка.
– Не-а, это опять я, – сказал Рысек. – У меня загорелся ваш номер. Секундочку. Я выйду на лестницу… Вы нажимаете на введенный?
– На введенный.
– Может, я что-то напутал. Попробуйте набрать весь номер. Он у вас там есть?
– Есть, в записной книжке. Отключись.
Ужасно напрягаясь, я сосредоточенно набрала весь номер.
– Ну вот, я правильно сделал, что остался на лестнице, – сказал очень довольный Рысек. – Что за черт?
Ничего не понимаю.
– Уверяю тебя, что я не понимаю еще больше.
– А они долго не берут трубку?
– Не знаю, ты появляешься после четвертого гудка.
– Ничего подобного, после первого. Подождите, мне нужно подумать.
– И что, мне ждать с мобильником около уха?
– Да нет, зачем же. Это не так быстро. Или лучше позвоните еще раз, а я не буду брать трубку, посмотрим, что из этого получится.
Из этого ничего не получилось, после бог знает какого гудка все отключилось, и я прочла: «Абонент временно вне зоны связи».
У Рысека хватило ума не сидеть на лестнице, а просто прийти ко мне. Я представила его родне, и общими усилиями мы взялись распутывать эту тайну. Мы звонили поочередно с его сотового и с моего, и все безрезультатно.
– Они просто не берут трубку, – успокоил он меня в конце концов. – Может, забыли, что она у них с собой, а к сигналу еще не привыкли. Не обращают внимания.
– Сами должны были подумать о том, чтобы сообщить о себе, – с суровым укором заявила бабушка. – Теперь мы ничего о них не знаем, а я хочу спать.
Я поспешно заверила ее, что все могут в любой момент пойти спать, я сама их подожду. Ну, а если они захотят есть, ничего страшного, поедят в кухне.
– Иного они и не заслуживают, – жестко высказалась бабушка и направилась в ванную.
Тетя Иза с крестным вернулись в полночь, страшно довольные жизнью, есть не захотели, сознались, что о мобильнике просто забыли и не слышали сигнала, то есть, наверное, слышали, но не знали, что это такое, выпили на ночь и тоже пошли спать.
Я начала питать слабую надежду, что ситуация наконец нормализуется и я каким-то образом сумею справиться с этим катаклизмом.
6
– Докладывай, – невесело сказал майор, он же подынспектор Эдик Бежан своему подчиненному Роберту Гурскому, только что получившему звание поручика, иначе комиссара.
Роберт уже держал наготове свой служебный блокнот и деловито начал:
– Один из самых богатых людей в стране. Фотограф-график. Природа, больше фауна, меньше флора. Публикации, в том числе в «Нейшнл Джиографик», пользуется большим спросом, так как снимки действительно великолепные. Связи с финансовым капиталом довольно странные: банки, акционерные общества – все что попало. В целом нелюдим, одинокий. Застрелен из своего собственного ружья, жаканами на кабана, два выстрела, в том числе один – прямо в глаз.
– Неприятно, – пробормотал Бежан.
– Очень, – согласился Гурский. – Тринадцатого. Пролежал в запертом кабинете полных четверо суток и еще частично одни, в сумме пять. Кабинет – настоящая крепость, вскрывали его несколько часов.
Гости у него бывали редко, так что он мог бы там лежать до скончания века, но его в буквальном смысле слова унюхала домохозяйка или как ее там назвать…
– Постоянная?
– Нет, приходящая. Скорее даже приезжающая.
Из Варшавы. По мнению Вильчинского, влюблена в него до смерти и все еще надеется, что он на ней женится. Пустые фантазии. Только ему и не хватало жениться на ней или на ком-то еще…
– Педик? – заинтересовался Бежан.
– Ничего подобного, исключительно женщины.
Но и тех почти нет, страшно осторожен в вопросах секса…
– Онанист!
– Да нет, здоров, как кабан, вскрытие показало.
Но какой-то он не такой.., не знаю, меня там при этом не было… Отсутствие сексуальных потребностей, или как?
– Возраст?
– Сорок пять лет. В самом расцвете сил. И, как я уже сказал, пышащий здоровьем. Несколько старых переломов костей, идеально сросшихся. Вел упорядоченную жизнь, уезжал редко, имел квартиру в Варшаве, иногда у него бывали разные типы, домохозяйка знает, кто, но не хочет говорить…
– А как ее фамилия?
– Михалина Колек. Типы – крупные рыбы из высших сфер, прежних и нынешних, никаких друзей, исключительно деловые связи. В кабинет никого не пускал. Михалина Колек, кстати, все еще пребывающая в состоянии окаменелой истерии, уперлась, что шлепнула его, как она говорит, та сучка.
– Какая сучка?
– Бывшая жена. В паспорте у него записано «холостой», так что, наверное, разведенный, и тут начинается винегрет. Дело в том, что бывшая жена действительно существует, в Заверче, но эта Колек упрямо сообщает варшавский адрес, Рацлавская, шесть.