А поскольку я некоторым образом была уже взрослым человеком, весь их гнев извергся на меня. Роды родами, но ведь мужа-то я с самого начала могла озадачить! Тот факт, что он работал ответственным секретарем одного из едва выживающих журналов, ничего им не говорил и к делу не относился. Во всяком случае, унаследование мною половины семейного состояния оказалось под знаком вопроса. Оно и понятно, разве можно отдавать богатство в руки такого абсолютно безответственного человека?
Спас меня случай, можно сказать, из области сверхъестественных явлений.
Было такое чудное время – оно продолжалась несколько лет, – когда уважающие себя издательства платили хорошим корректорам целое состояние, а я на самом деле была хорошим корректором.
У меня имелись три крайне необходимых для этого качества: наблюдательность, зрительная память и знание языка. Читала я быстро, и тем не менее всегда замечала ошибки и опечатки. К тому же я отличалась обязательностью и самолюбием, поэтому добровольно перечитывала набор и но второму, и но третьему разу, чтобы проверить, все ли исправления внесены. Одна пропущенная запятая заставляла меня сгорать от стыда, а из-за не правильного написания слова я готова была отравиться, утопиться и повеситься одновременно. В то время я работала днями и ночами, благодаря чему мои дети с большой неохотой и даже неким озлоблением взяли на себя обязанности по дому, а муж развелся со мной, что я восприняла чуть ли не с облегчением. Ведь он перестал отравлять мне жизнь всякими глупостями вроде обеда, стирки рубашек, ныли на полках и потерявшихся вещей, утверждая при этом, что он и сам достаточно рассеян, поэтому ему нужна надежная жена. Позднее он женился на судье, которая нас разводила.
Я же приобрела квартиру. Моя приятельница, человек одинокий, строила себе в одном жилищно-строительном кооперативе двухъярусную квартиру и уступила ее мне но первоначальной стоимости, так как ей пришлось немедленно добывать для своей тяжело больной матери жилплощадь на одном уровне и в сосновом лесу. И она ее добыла, однако ей не хватало денег, а у меня как раз имелась в наличии необходимая сумма, которую я скопила в урожайный период, так что мы, можно сказать, спасли друг друга.
– Понимаешь, – расстроенно говорила она мне тогда, – это второй этаж… Я-то думала, что я ее туда поселю, а сама буду жить выше, но оказалось, что даже десять ступенек могут ее убить. И конец. Мне еще повезло с этим Ченстоневым, это такое малюсенькое местечко, его даже на карте нет, сосновые перелески и ничего больше, недалеко от Груйца. За гроши, и уже без сельхозугодий, и дом почти готовый. Слушай, а у тебя есть столько денег? Я к тебе не пристаю с ножом к горлу?
– Есть, – гордо отвечала я. – Я хомячила, как Гарпагон. А вот на свою мать я не успела потратить ни одного злотого, хотя, бог свидетель, я бы все отдала. Поджелудочная. Две недели – и все. Она умерла над наркозом, ей не тот диагноз поставили, выдумали какой-то разрыв аппендикса.
– И она даже не знала, что умирает? Хорошая смерть.
– Да уж. Живые-то как-нибудь переживут.
Моя новая квартира тоже была почти готова, я еще немного напряглась, и этого хватило. При этом меня крайне порадовал тот факт, что ее мать стала чувствовать себя гораздо лучше и чуть ли не расцвела, а сама она с искренним восторгом устраивалась на этом безлюдье. Работала она графиком-иллюстратором и могла заниматься своими рисунками где угодно, хоть посреди дремучего леса.
Получив весть о таких успехах в квартирном вопросе, австралийское семейство несколько поколебалось в своем мнении обо мне. В течение семи лет они вообще не приезжали, явно недовольные теми бытовыми условиями, которые я могла им предоставить, а теперь в них снова что-то шевельнулось.
Объезжая Млаву, я вдруг сама осознала, откуда это у них, собственно говоря, берется. Понятное дело, где это видано, чтобы человек, приехавший в гости к родне аж на другой континент, жил в гостинице?
Да хоть и на том же самом, в Европе, – ясно же, что все имеют обыкновение сваливаться другому на голову, потому как денег жалко, а гостиница – вещь дорогая. Если бы я, к примеру, поехала в Австралию, то где бы я там жила, как не у них, да они бы насмерть разобиделись, будь я даже миллионершей!
Родственные связи, родственные чувства…
Не говоря уж о рабочих общежитиях…
Я еще успела вспомнить, что другая моя подруга ни за какие сокровища не соглашалась в поездках жить у своей родни. Она заранее бронировала номера в гостиницах, утверждая, что любит свободу, хотя и выбирала отели подешевле, так как деньги ей тоже с неба не сыпались.
Если я выпихну детей, то получу две гостевые комнаты с ванной…
На этом мои размышления закончились, так как впереди я заметила образующуюся пробку и препятствие на дороге. Я была достаточно близко, чтобы хорошо все рассмотреть.