Дрейки были странными — даже для археологов. Они не просто верили в Богов, ставших теперь языческими, но и с готовностью принимали всё странное и необъяснимое, что происходило с ними на раскопках. Нахождение и пробуждение Тутимаоса, пожалуй, было верхом необычайного из того, что выпадало на их долю, но даже тогда они с готовностью приняли мальчика, который был мёртв на протяжении нескольких тысячелетий.
Джанет просила Богов послать ей дитя — и Баст исполнила её просьбу.
Сложнее всего было первый месяц. Тутимаос почти не знал языка, но очень быстро учился. Джанет целыми днями занималась с ним, помогала узнавать новые слова и учила читать. Мальчик обучался удивительно легко, будто сами Боги помогали ему. Может, это Тот, сыном которого он когда-то звался, проявлял своё расположение?
Джек Дрейк потянул за пару ниточек, вспомнив, кто и почему ему должен, чтобы без проволочек усыновить ребёнка, у которого не было ни документов, ни истории. Дрейки придумали целую байку о том, что этот мальчик пробрался в саркофаг и спрятался там вместе с мумией, и что его хитрость так полюбилась им, что они решили его усыновить.
Время шло, и имя Тутимаос изнашивалось. Тот по-прежнему покровительствовал его разуму, но в остальном мальчик существовал только благодаря Баст. Среди старинных находок Дрейков была и крохотная статуэтка Баст, и Тутимаос каждый день возносил ей хвалы и молитвы, благодаря за второй шанс. Джанет вторила ему на своём странном языке, который назывался английским.
И всё же ему было необходимо новое имя. Джанет выбрала несколько и показала ему, заставив прочитать значение каждого. Тутимаос старательно проговаривал слова, изредка вскидывал голову и удивлённо глядел на мать, молча спрашивая, что значит то или иное.
Имя «Тимофей» — «Тимоти» — было греческим. Оно значило «почитающий Бога», а Тутимаос почитал Баст. В выборе этого имени было что-то ироничное и странное, но он всё равно отказался от других вариантов.
Вторым его именем стало «Джексон», и он считал это честью. Теперь он стал сыном Джека, и даже его имя сообщало об этом.
Лучшими его спутниками на очень долгое время стали книги и радио. Радио выглядело как огромная деревянная коробка, заострённая кверху, с симметричными вырезами для динамиков. К тому времени Тутимаос — Тим — уже видел христианские храмы на картинках в энциклопедиях, и сначала сощурился, глядя на странную коробку.
— Я думал, — он говорил, выдерживая паузы и тщательно подбирая слова. Слов с каждым днём было всё больше, так что и выбор рос, — они больше. — Он указал на радио.
— Это не храм, Тим. — Джанет протянула к коробке руку и что-то на ней покрутила. — Это называется радио.
— Радио? — Тим приблизил лицо к коробке, и оттуда вдруг раздался голос.
Тогда он немного испугался, отпрянул и нахмурился. Хотя ему, безусловно, стало интересно, что за существо скрыто в коробке и как оно там помещается, и почему говорит человеческим голосом. Он обошёл её несколько раз, ощупал со всех сторон, куда мог дотянуться, и попытался заглянуть в прорези, но никого там не увидел.
— Радио — это механизм, — сказала Джанет, отсмеявшись в кулак. К тому времени Тим уже знал, что механизм — это что-то, состоящее из множества деталей. Механизмы могли быть заводными, могли быть простыми или сложными, а могли работать от электричества. Электричество тоже пока было для него загадкой, но в бывшем наследнике египетского трона уже проснулось любопытство и жажда знаний.
От радио шёл толстый провод, так что Тим сразу же переспросил:
— Электрический?
— Да. — Джанет кивнула. — Он передаёт нам слова живых людей, находящихся в другом месте.
— Передаёт? — Тим пробормотал слово ещё пару раз, перекатывая его по языку и будто пробуя на вкус: — Передаёт…
Джанет задумчиво постучала пальцами по подбородку.
— Если я что-то запишу и отдам тебе, чтобы ты отдал это отцу — это и будет передача. Радио передаёт голос. Односторонне. Это значит, что задавать ему вопросы ты не можешь, — объяснила она. Тим пожевал щёку, обдумывая полученную информацию.
— А я смогу учить новые слова? — Он указал на радио. — И спрашивать значение у тебя. Или у отца.
Джанет кивнула.
Ещё она разрешила ему подчёркивать слова в энциклопедиях. Карандашом, чтобы можно было потом стереть полосы, но так он учился и новым словам, и читать. В какой-то момент он начал кропотливо воспроизводить на бумаге буквы, но не слишком увлечённо, решив, что бегло писать он научится немного позже.
Тим всё чаще использовал интуицию, пытаясь поддержать беседу. Даже когда подбирать слова стало легче, он всё ещё говорил немного неторопливо. Он много слушал — родителей и радио — и запоминал, как звучат отдельные фразы, даже если слова толком не понимал. В разговоре он осторожно перебирал в голове варианты, подставляя разные, пока ему не казалось, что предложение звучит правильно.
Так прошло несколько месяцев, пока он не заговорил спокойнее и увереннее. Обращаться со словарём стало проще, и Тим стал осваивать письменность. Джанет купила ему учебники по грамматике. Там тоже было много не самых знакомых слов, но родители ни разу не отказали ему в помощи. Он понемногу начинал разбираться в том, как правильно говорить, как писать, и как не выглядеть совершенно безграмотным.
Ему предстояло наверстать ещё очень многое, и он с нетерпением ждал каждой новой возможности, но умело распределял приоритеты. Сначала речь и словарный запас. Потом всё остальное.
На будущий год он должен был пойти в школу. По крайней мере, Дрейки на это надеялись, пока в какой-то момент не заметили, что Тим не растёт, и от идеи обучения с обычными детьми пришлось отказать. Его волосы оставались той же длины, как в тот день, когда он только проснулся. Не росли и ногти, осторожно состриженные с его рук и ног Джанет в первые дни. Его тело не обновлялось, и вывод был только один. Умерев, он навечно замер в том времени и в том возрасте. Ему дали второй шанс и любящих родителей, но не дали второго шанса на полноценную жизнь.
Он учился дома. Что-то он учил сам, в чём-то ему помогали родители. Периодически Джек и Джанет нанимали учителей на дом. Он схватывал на лету и стремился узнать ещё, восстанавливая всё, что знал раньше.
Уделив особое внимание своей стране, Тим с огорчением понял, что их могилы расхищают, а от культуры остались лишь жалкие ошмётки. Он как мог передавал всё, что знал, родителям, но даже это давалось непросто.
В конце концов, это ему нужно было привыкнуть и смириться. Влиться в чуждый ему мир и сделать его своим родным.
Джек и Джанет помогали ему мириться с собственным положением. Рядом с ними он почти не замечал того, что могло его напугать, вместо этого концентрируясь на том, что восхищало.
Тем временем мир катился по наклонной. Европу раздирали внутренние междоусобицы, и всё ярче разгорались два красных флага — Третьего Рейха и Советского союза. Мир застыл в ужасе неминуемой катастрофы, которая вот-вот должна была грянуть.