Воровка была одна. Очень маленькая, она двигалась плавно, как кошка, и перебирала безделушки Джанет, расставленные на камине, но так ничего и не выбрала.
Когда она развернулась, собираясь подняться по лестнице в спальню, Тим, всё ещё оставаясь юношей очень старого воспитания, решил, что лучше не нападать на девушку со спины. Он толкнул дверь вперёд, провёл рукой по стене и нажал на включатель.
Девушка юркнула под лестницу, всё ещё наивно полагая, что её не найдут, и Тиму пришлось окликнуть:
— Я знаю, что вы под лестницей. — Он отложил трость в сторону. — Если выйдете оттуда и представитесь, я не стану вызывать полицию.
Девушка под лестницей даже не шевельнулась. Тим подождал минуту и снова заговорил:
— Пожалуйста, выходите. Это Рождество, я не хочу, чтобы вы встречали его в участке.
Под лестницей что-то зашуршало, и воровка наконец вышла на свет.
Она была в чёрном комбинезоне из жёсткой плотной ткани и балаклаве на пару размеров больше. Из дырки в верхней части шапки на него смотрели огромные зелёные глаза, полные испуга.
— Можете снять это? Я не буду… никому вас описывать, — попросил Тим. Он сделал шаг к незнакомке, и та сразу же отступила назад. Тогда он развёл руки, показывая раскрытые ладони, и сделал ещё несколько шагов в её сторону. Незнакомка вздрогнула, но не отошла, только всё же сняла шапку и принялась нервно теребить её в руках.
Ей было лет шестнадцать. Может, чуть-чуть старше. Восемнадцать максимум.
— Меня зовут Тим. — Тим протянул руку. Девушка опустила взгляд, долго рассматривая его, прежде чем ответила на рукопожатие.
— Селина, — нерешительно произнесла она.
— «Луна» по-гречески? — Тим сжал её ладонь пальцами и улыбнулся. — Хотите, я угощу вас какао и заверну с собой рождественского пирога? Чтобы ваш сочельник не был голодным?
Он не стал дожидаться ответа, развернулся на пятках и поспешил на кухню. Включив там свет, он достал кружки и какао-порошок, поставил воду кипятиться и полез в холодильник за пирогом.
— Зачем… зачем вы это делаете? — окликнула его Селина. Оказалось, что она всё же ходит намного тише, чем Тим мог предположить.
— В смысле? — Тим достал пирог и поставил его на стол. — Надеюсь, вы едите батат.
— Я хотела вас ограбить. Думала, тут никого нет, мне сказали, что Уэйны уехали и ещё долго не обнаружат пропажу.
— Во-первых, Уэйны живут в соседнем доме. Во-вторых, вы выглядите молодо, значит, воруете не потому, что это ваш злой умысел, а потому, что это необходимость. — Тим пожал плечами и отрезал два куска пирога побольше. — Каждый заслуживает заботы в сочельник. Разве Рождество не об этом? — Он засуетился, делая какао и нарезая апельсин на кубики. Бросив несколько кусочков Селине в кружку, он залил их свежей шоколадной жидкостью и протянул девушке. — С Рождеством. — Он улыбнулся. Селина ответила ему не сразу.
Она долго смотрела ему в глаза, будто пытаясь понять, что не так в мальчишке в свитере с оленями и чашкой какао в руке, но истина от неё ускользала.
Тим не мог сказать ей правду. А она сама ни за что бы не угадала.
Зато Тим точно знал, что родись она царицей, она была бы дочерью Баст. Он видел это в том, как она двигается и смотрит на него, слышал в её голосе. Она слишком опоздала со своим рождением.
Но кто знает? Может, на неё так же, как на Джанет и Джека, снизойдёт благословение и покровительство Богини-кошки. Может, поэтому она здесь?
Следом за кружкой Тим вручил ей кусок пирога с бататом и усадил за стол.
— На чём вы приехали? Как будете до города добираться? — осведомился он. Почему-то сейчас ему показалось, что ей нужна помощь намного больше, чем она готова попросить.
— Я… планировала остаться на ночь в особняке. Если вы мне покажете, куда идти, я доем и пойду, чтобы не портить Ро…
— Не пойдёте. — Тим сел напротив и нахмурился. Селина замялась.
— Почему? Разве вам не без разницы, что я них утащу? А я уверена, что они не заметят потери. Мне это нужнее, и…
— Дом стоит без отопления с ноября. — Тим подпёр подбородок рукой. — Останешься у нас. Спрячешься в моей комнате, я принесу тебе остатки рождественского ужина, а утром разбужу пораньше и выпущу из дома. Сможешь поймать машину и вернуться домой. — Он сам не заметил, как всё спланировал, и осёкся, только договорив.
— Ты странный. И акцент у тебя странный. — Селина собрала вилкой остатки пирога и посмотрела на Тима исподлобья. — Но… я тебе вроде как… верю. — Она смущённо потупила взгляд и пожала плечами. — Даже спорить не хочется. Хотя откуда мне знать, зачем ты так настаиваешь на еде и ночёвке.
— Просто я вырос на историях про Супермена и верю в добро, — отшутился Тим.
— Но мы воюем с вьетнамцами, в Африке голод, а Советский союз постоянно угрожает нам ядерной войной, — вдруг перечислила Селина. — Как верить в добро в таком мире? В мире, в котором люди умирают не только от неизлечимых болезней и старости.
Тим прикусил щёку. Он сам часто думал об этом. Люди не учились на собственных ошибках. Они даже не пытались научиться сосуществовать друг с другом. Но мог ли он позволить себе думать об этом сегодня?
— Сегодня стоит верить добро. Изменение мира всё равно начинается с мелочей, — ответил Тим и замолчал. Он услышал, что к дому подъезжает машина, схватил Селину за руку и потащил её вверх по лестнице.
— Можешь поспать или почитать что-нибудь. — Он усадил Селину на кровать, вручил ей кружку с недопитым какао, которую успел захватить с собой, и снова спустился вниз.
Джек и Джанет вернулись вымотанными, но рождественский вечер всё равно не был испорчен. Тим вымыл посуду, Джанет закончила последние приготовления, и вскоре на столе оказалась разогретая курица с клюквенным соусом, имбирное печенье, остатки пирога с бататом и красное вино. Тим за всю новую жизнь почти не пил — только на Рождество. Вино действовало на него очень слабо, будто организм даже не пытался его воспринять, так что пил он только ради терпкого вкуса.
Вечер, как и все сочельники последних десятилетий, получился очень семейным и спокойным. Они никогда никого не приглашали, чтобы не подвергать Тима риску, но зато наслаждались каждой минутой вместе.
Для Тима это было особенно важно. Он знал, что велика вероятность того, что однажды он перестанет воспринимать такие сроки как долгие. Несколько лет будут пролетать как неделя.
Он должен был ценить каждый день, проведённый с Дрейками.
Поднявшись к себе, он обнаружил, что Селина уже спит. Он поправил на ней одеяло, забрался в кресло в углу, подтянув к себе ноги, и закрыл глаза. Мир всё ещё пугал его, он снова был полон войн и разрушения — американские солдаты и вьетнамские партизаны сотнями гибли каждый день. Но в дни вроде Рождества, даже не веря в Иисуса Христа, Тим мог позволить себе не думать о мире.
Он будет оплакивать потери мира потом. Завтра. Как только с улиц начнут исчезать праздничные украшения и Санта-Клаусы с колокольчиками, он вспомнит, что примера Супермена миру не хватает.