Он тонул. Но тонул странно. Проглоченная вода придавала ему сил, и в какой-то момент Тим всё же сумел оттолкнуться от каменистого дна и всплыть на поверхность. Ухватившись руками за каменный выступ, он подтянулся так легко, как не удавалось последние лет двадцать, и забрался наверх. Отплевавшись, он повалился было набок, но тело снова скрутило болезненной судорогой. Боль была такой невыносимой, что он забыл, кто он и как здесь оказался. Мир заволокло белой пеленой.
Он не знал, сколько пролежал у пещерного озера. Ему показалось, что время остановилось, и боль стала бесконечной. Мучение было невыносимым, и даже когда судорога прошла, он всё равно долго не мог заставить себя расслабиться. Свернувшись в клубок и закрывая голову, как от удара, он пролежал несколько дней и ночей, а может, и вовсе недель. Он потерял счёт, не зная, сколько часов он просто скулил, а сколько кричал. За вечность, проведённую в аду, полном боли и отчаяния, он успел вспомнить всю свою жизнь, и мир, и окружавших его людей, и чужих людей.
Тим думал об этом и после, вжимаясь лицом в колени. Он думал об этом снова и снова.
Вспоминал слова Селины, вспоминал войны и Супермена, своих родителей и их гибель, и чувство, сковавшее его после. Он тоже должен был умереть. Вот-вот. Буквально на днях, или через несколько месяцев, или даже лет, если Баст будет достаточно благосклонна.
Думая об этом, он всё же заставил себя подняться и с удивлением понял, что его ногти обломаны, словно он царапал камень, пока бился в агонии. Волосы, остриженные перед жертвоприношением и не отросшие даже после воскрешения, сейчас рассыпались по плечам. На руках его не было ссадин. Не было синяка на коленке, и ни одного из недавних синяков тоже.
Даже шрам под сердцем, в том месте, куда вошёл ритуальный нож, исчез.
Он был здоров. Здоровее, чем когда Баст собрала его снова.
Боги дали ему ещё один шанс. Третий.
Теперь он не мог их подвести. Супермен был лучшим, что могло случиться с Землёй, но даже он не мог остановить все войны мира.
Супермен не марал руки. Кто-то должен был сделать это за него.
Когда он выбрался из крепости, над пустыней стояла ночь. Тим постоял какое-то время у ворот, запрокинув голову и вдыхая ночной воздух полной грудью. Он очень давно не чувствовал себя таким здоровым — наверное, с самого пробуждения. Чем бы ни было подземное озеро, оно излечило его от того, от чего Баст не смогла.
Надышавшись вдоволь, Тим зашагал обратно к месту, где разбился их самолёт. Его следы на песке давным-давно стёр ветер, но он помнил звёздное небо над головой и теперь ориентировался по нему, как по карте.
***
Место крушения не изменилось. Солнце стояло в самом зените и неприятно грело макушку.
Тиму предстояло много работы. Тела родителей и пилота за то время, что он провёл в крепости, уже начали ссыхаться от жары. Тим разобрал обломки, которыми их укрыл, и стал стаскивать на их место доски от деревянных коробок и обрывки детской одежды. С другой стороны он расстелил одно из летних одеял и собрал в него, как в узел, медикаменты и еду.
Немного больше времени у него ушло на то, чтобы найти запасную канистру с бензином. Кажется, она была единственным, что уцелело, и это казалось Тиму злой иронией. Он будто должен был похоронить родителей здесь.
В кармане пилота нашёлся коробок спичек, в кармане отца — бумажник с первой общей фотографией Дрейков и перочинный нож. Тим забрал всё.
Вечером над местом крушения вспыхнул погребальный костёр. Тим долго стоял и смотрел на пляшущие языки пламени, не в силах найти слов, способных выразить свою тоску. Он уже скучал.
И он уже знал, что когда-нибудь отомстит. Тем, кто лишил его родителей жизни просто за то, что они хотели помочь мирным людям.
Подпалив один из деревянных обломков и тут же затушив его о песок, Тим нацарапал на оторванном крыле самолёта: «Я в крепости», забросил узел из одеяла на плечо и пошёл обратно. За ними должны были отправить поисковую группу, но дожидаться её посреди пустыни под палящим солнцем не хотелось.
В глубине души он сомневался, что их действительно будут искать. Не в этом мире. Не в мире, в котором невинные умирают просто по чьей-то прихоти.
С каждым шагом его сомнения всё больше становились уверенностью.
***
Он пробыл в крепости несколько недель, но поисковая группа так и не появилась. Возможно, они дошли до места крушения, но так и не добрались до Тима.
С помощью перочинного ножа Тим обрезал длинные волосы и кое-как спилил отросшие ногти. Им же он вскрывал консервы и его же всегда держал под рукой на случай, если вместо поискового отряда его найдут террористы.
В одиночестве он исследовал крепость. Мебель обветшала от времени, стены во многих местах покрылись плесенью, а дверные петли во многих комнатах покрылись рыжей ржавчиной. Тим нашёл в крепости даже библиотеку, где едва не задохнулся от густой книжной пыли. Какие-то из книг рассыпались прямо у него в руках, какие-то сожрали книжные черви, какие-то слиплись и расплылись от влаги, но несколько всё же вынесли гнёт времени и темноты и оказались вполне пригодными к чтению.
Часть книг, которые нельзя было спасти, Тим тащил в зал, который облюбовал для своего пребывания. Туда же он приносил разваливающиеся стулья и ссохшиеся скамейки. Он сваливал их в кучу, обносил камнями, собранными во дворе, и поджигал. У костра можно было греться и читать. Тим знал арабский, но древние диалекты Курака были ему незнакомы. Совсем как после своего пробуждения несколько десятков лет назад, ему снова пришлось искать подсказки, узнавать что-то по контексту.
Книга рассказывала о куске истории Курака. Вырванная из контекста, она была почти бесполезна, и Тим всё же попытался восстановить хотя бы пару томов, предшествующих этому и следующих за ним. Крепость считалась обителью одного из древнейших колдунов страны, если верить легендам. Он либо был бессмертен, либо передавал своё имя и свой дар по наследству. Не было хранителя у Курака лучше, чем Ра’с аль Гул, колдун, носивший имя «Голова демона». Он был мудр и жесток, и Тим проникся к нему некоторой симпатией. Только вот крепость была давно пуста — слишком пуста. В ней не осталось следов пребывания людей, только мебель и истлевшие гобелены. Что же стало с Ра’с аль Гулом и его учениками? Может, это и правда было имя, передававшееся от отца сыну, и однажды линия этой семьи оборвалась?
Тим много думал об этом. Образ Ра’са захватил его разум. Тиму казалось, что это ответ на какой-то вопрос… но на какой?
Он не мог найти его. У него был миллион неразгаданных загадок, и ни одна из них не подходила к этому ключу.
Тим всё чаще забирался наверх и рассматривал звёздное небо, бескрайнюю пустыню вокруг и тёмную груду их разбившегося самолёта. Ближе к городу можно было увидеть тени военного госпиталя. Тим представлял себе, что может рассмотреть санитаров и врачей, бегающих туда-сюда, словно муравьи. Это почти успокаивало. Даже если его родители погибли, где-то всё ещё существовали люди, жаждущие спасать, не только убивать.