О! Это был удар ниже пояса. И оставлять его без ответа, Лена точно не собиралась.
Собрав всю волю в кулак, она медленно двинулась в их сторону.
Словами не передать, каких усилий ей стоило сохранять внешнюю невозмутимость.
Зато Макаров ничего не сохранял. Едва заметил ее, сразу же сменился в лице.
Как по щелчку пальцев. Стал хмурым. Напряженным. Собранным. И холодным.
«Все хорошо, – беззвучно успокаивала саму себя, – все в порядке!»
– Здравствуйте, Виктор Эдуардович! – произнесла на удивление твердым голосом, когда поравнялась со всеми. – Как ваши дела?
Мужчина скользнул по ней мимолетным отсутствующим взглядом:
– Здравствуй, Лена!
«И все? Все, черт возьми! С Машкой Вы были куда разговорчивее!»
– А с нами разве, не нужно здороваться? – язвительно хмыкнула Романцева.
Зря она это сделала. Потому что терпение Елены лопнуло окончательно.
С надменностью присущей разве что королеве, она холодно отчеканила:
– Зачем? Вас всех давно уже в курятнике заждались!
– Чего?! Это типо, мы курицы?
– Это типо, вам пора!
– С чего вдруг?
– Ты знаешь!
Естественно, Машка знала. Более того, флиртовала с физруком намеренно, стараясь задеть Лену за живое. И следующие слова подтвердили все предположения:
– А что такое? Неприятно, да?
– О, да! Но лучше… ты меня больше не провоцируй – отомщу!
– Правда?
– Правда! Еще раз увижу нечто подобное, глаз на жо…
– Манеры, Белова! – нетерпеливо осадил преподаватель. – Успокоились, обе!
– Сама виновата! – с ненавистью зашипела Романцева. – Ты первая все начала! Ты!
– Я начала, я и закончу!
– И что это значит?
– Лишь повод дай, и клянусь, твой ненаглядный Сереженька приползет ко мне, едва я его пальчиком поманю! В тот же вечер будет топтать клумбы под моим окном!
– Только посмей! – раздался истерический визг. – Заговоришь с ним еще раз, и я тебя…
– Давай-давай! Рискни здоровьем!
– А ну, разошлись, я сказал! – устав наблюдать за их перепалкой, Виктор Эдуардович вклинился между ними. – Иначе, обеих сейчас отправлю к директору! Там будете объяснять, что именно не поделили!
«Вас я не поделила, – хотелось заорать, что было мочи. – Вас!»
Вместо этого, вынуждена была молча наблюдать за тем, как «выводок» Романцевой, во главе с ней же, торопливо уходит прочь. Убедившись, что девушки скрылись за поворотом и конфликт исчерпан, преподаватель направился обратно в спортзал.
А Лена… она не могла отпустить его просто так. Не могла.
Потому что слишком сильно жгло в груди.
Слишком больно горло сдавливало невидимым спазмом.
Слишком катастрофически ей не хватало воздуха.
Да все было слишком! И как итог, наступило секундное помутнение рассудка.
– Разве плохо, что я люблю Вас? – со стороны услышала собственный голос.
Тихий. Скрипучий. Взволнованный.
«Ой, мамочки…»
Макаров замер, так и не сделав следующий шаг. Стиснул ладони в кулаки и стремительно развернулся, уверенно встречаясь с ней лицом к лицу.
И от одного лишь его взгляда (колючего, опаляющего арктическим холодом) Лена непроизвольно попятилась назад, из последних сил стараясь не грохнуться в обморок.
– Ты меня…ЧТО? – переспросил, с обманчивой нежностью в голосе.
Щеки вспыхнули огнем. Сердце ухнуло в пропасть и заколотилось в груди с чудовищной скоростью. Ей так хотелось убежать, поддавшись смятению. Но, нет.
Не поддалась. Не убежала. Вместо этого гордо расправила плечи, настырно вскинула подбородок, и глядя строго в те холодные глаза, повторила с предельной четкостью.
– Я люблю Вас!
– Я сделаю вид, будто ничего не слышал! – сурово прогромыхал преподаватель, спустя секунду. – А ты, Белова – раз и навсегда выкинешь всю эту дурь из своей головы! Поняла меня?
– Нет!
– Что? Я не расслышал!
Заморгав часто-часто, дабы не разреветься прямо здесь и сейчас, она вновь пылко возразила.
– Я сказала: нет!
Казалось, еще секунда и он точно придушит ее на месте.
Столь сильно рассвирепел мужчина от вполне безобидных слов.
Однако, сдержался. Шумно втянул в себя воздух. Даже улыбнулся.
Вернее, хищно оскалился, если уж называть вещи своими именами.
– Что ж… тебе же хуже!
Глава 17
Лена яростно стиснула ладони в кулаки, чувствуя, как больно ногти впиваются в нежную кожу. Но та боль была ничтожной, по сравнению с ее душевными муками.
– Уверяю, хуже будет Вам! – задиристо выпалила на эмоциях.
Макаров прищурился, разглядывая ее так, словно впервые увидел.